Троянская лошадка. Андрей Дышев

на асфальт мебели…

      Слезы накатили мне на глаза. В одночасье я лишился всего – любимой фирмы и любимой женщины… Я сказал «любимой»? Нет, правильнее – «любящей». Но почему Ирэн не сказала мне, что новый хозяин подвала – ее старый знакомый? И если Лобский питает столь нежные чувства к Ирэн, неужели ему трудно было ради нее повременить с оплатой аренды? Тут я горько усмехнулся и в сердцах стукнул кулаком по рулю. Вот-вот, ради Ирэн! Ради нее он и вышвырнул меня на улицу! Он просто раздавил меня, унизил в глазах Ирэн, убрал со своего пути. Теперь для Ирэн я уже не начальник. Я для нее никто! И она не вернется ко мне. Она останется с Лобским. Это надежный и целеустремленный мужчина, который знает ей цену и добивается ее руки. Не в пример мне. Все правильно. Ирэн пора подумать о семье. Она сделала правильный выбор.

      Охватившее меня волнение заставило резко надавить на педаль тормоза. Я вышел из машины и присел на капот. Чувство отчаяния и упадка быстро вытесняло какое-то другое – агрессивное, злое, напористое. Нет, Лобский, ничего у тебя не выйдет! Не на того напал! Подавись своим подвалом! Придет время, у меня будет другой офис. Это все мелочи жизни. Но вот Ирэн тебе не получить никогда! И никогда тебе не победить в Игре на выживание. Потому что ты изнеженная ковровая вошь, а не боец. И потому что я кидаю тебе вызов!

      Я немедленно позвонил Морфичеву.

      – Где же ты пропадаешь! Непорядок! Надо быть дисциплинированным! – по-армейски отчитал он меня. – Я уже в «Сатурне». Сейчас начнется последний инструктаж и выдача снаряжения. Кстати, ботинки я тебе подобрал.

      Я пообещал, что буду через несколько минут, и помчался к кинотеатру как на пожар. Фойе на этот раз было немноголюдным, меня пропустили по списку, когда я назвал свою фамилию. Сцену разобрали, софиты вынесли. У стеклянной стены толпились уже знакомые мне игроки и спасатели. Над толпой возвышался ведущий. Хорошо поставленным голосом он говорил об Игре и при этом размахивал руками, словно дирижер. Я поискал глазами Ирэн. Она стояла под пальмой, растущей из ящика, и была в тех же джинсах и свитере, в каких и вчера. Сколько я знаю Ирэн, она никогда не надевала одно и то же два дня подряд. Выходит, не ночевала дома? Я едва подавил в себе желание круто развернуться и выйти на улицу.

      – Друзья, – говорил ведущий без всякого пафоса и даже с оттенком усталого пессимизма. – Мы работаем на зрителей. А зритель нынче пошел избалованный, фонограмму слушать не хочет, на постановочные кадры не смотрит и сыгранной актерами драме не верит. И потому предупреждаю вас еще раз: у нас все будет по-настоящему. И страх, и боль, и усталость, и отчаяние. С вами может случиться все, что угодно! Готовьтесь к настоящим потрясениям!

      Толпа хором завыла от жутких перспектив, одна женщина пискнула тонким голосом, словно ей наступили на ногу.

      – Но зато и триста тысяч долларов – тоже настоящие! – кинул свой главный козырь ведущий, и игроки на сей раз издали дружный и радостный вопль. – Треть миллиона долларов получит самая сильная, выносливая и храбрая