Города слышат море. Татьяна Красильщикова

в Санкт-Петербурге нам рассказывали теорию про два типа отношений со временем – восточный тип и западный.

      Человек восточного типа считает так: «время стоит, движемся – мы». Он верит в то, что все происходит неспроста, и полагается на случай. Расписание – не для него. Если он будет ехать на важную встречу и по дороге встретит старого друга, он не выйдет на своей остановке, а продолжит беседу. Потому что случившееся для него важнее запланированного.

      Человек «западный» живет по графику. Ему важно, чтобы все было в срок, четко по договоренностям. Если что-то происходит не так, как задумано, то это для него большой стресс. Встретив старого друга, он уж постарается не опоздать на работу.

      И ведь что самое интересное? Во что человек верит, то ему и помогает. «Восточный» заболтается с другом и пропустит совещание, но зато друг предложит ему работу мечты, какую тот давно искал. «Западный» успеет вовремя на встречу и получит повышение как самый пунктуальный сотрудник.

      Я решила, что я восточный тип. На следующий день ехала на лекцию, и на Невском была пробка. Я могла выйти и дойти пешком вовремя или довериться случаю и остаться в автобусе, опоздав на лекцию. На улице было мерзко, а в автобусе тепло и уютно, так что я осталась. В итоге опоздала на лекцию на полчаса, тихо вошла в аудиторию, села и услышала, как преподаватель сказал: «Итак, я еще раз прошу прощения за свое большое опоздание, давайте начнем лекцию. Напишите тему…»

      Восточное мышление не подвело.

      Сижу, вспоминаю лето, считаю дни ноября, чувствую, как стоит время – и как проходим мы.

      ***

      Сегодня я не поехала в отпуск. Подумала, Питер подождет меня еще немного. Испугалась, если честно.

      Каждый раз, приезжая в этот город, я встречалась с собой. Все, что было внутри замолчано, затоптано, запрятано – неумолимо вылезало наружу, выливалось в стихах, текстах, музыке, звучало вокруг меня, ходило со мной по питерским улицам, металось эхом по дворам-колодцам и шептало ночью на ухо в гулких старинных комнатах. Обмануть себя Питер еще ни разу мне не позволил.

      А в этот раз я сказала близким, друзьям и себе, что погода плохая. Что я заболела. Что не хочется ехать в одиночестве. Сдала билеты и теперь, сидя на кухне, физически ощущаю расстояние между собой и Питером как недоразумение. Душа моя стремительно сокращает километры навстречу Питеру, в то время как я пью чай в многоэтажке Нижнего.

      Не в погоде же дело. Страшно было приехать туда и ощутить состояние «общей хреновости». Тяжело бы было признать, что в моей собственной жизни от меня осталось не слишком много. Что я почти перестала себя понимать. Что то, что люблю, я откладываю, а то, что не хочется – делаю. Трудно было бы признаться тебе, Питер, что я больше не пишу стихов, что все реже открываю пианино, что так и не научилась играть на скрипке. Что моментов, ради которых стоит жить, стало невероятно мало. Что я как-то ужасно устала. Все это я хотела скрыть от тебя, мой верный Питер, и от себя тоже.

      Но ты все-таки хорошо