Бульварное кольцо – 1. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов

революции цветковской галереи не стало. Ее национализировали, присоединили к «Третьяковке», а здание отдали французскому военному атташату. Именно поэтому на русском теремке появилась доска, посвященная французским летчикам.

      Театр для своих

      Дом Перцова (Соймоновский проезд, 1) построен в 1907 году по рисунку художника С. Малютина.

      Такое уж тут сказочное место – вот уже второй дом, в качестве автора которого упоминается не архитектор, а художник. Конечно, у него есть архитектор, даже два – Б. Шнауберт и Н. Жуков, но они – скорее исполнители идеи знаменитого Малютина. Именно к нему обратился заказчик – инженер П. Перцов. И получил то, что хотел – древнерусский теремок, только большой.

      Здесь, у Перцова проживали знаменитости – пианист К. Игумнов, актриса В. Холодная, а уже после революции – художники Куприн, Фальк, Альтман. А в 1908 году в здании разместилось известное для своего времени кабаре «Летучая мышь», на сцене которого проходили так называемые «капустники» – импровизированные выступления для своих – Московского художественного театра. По преданию, название родилось само собой – когда организаторы впервые спустились в подвальчик перцовского дома, навстречу им вылетела летучая мышь.

      – А вот и название! – произнес главный организатор Никита Балиев. Так оно и пошло.

      Это кабаре описывал Б. Зайцев в «Голубой звезде»: «Часов в десять вечера Машура подходила к большому красному дому, в затейливом стиле, на площади Христа Спасителя. Луна стояла невысоко. Белел в зеленой мгле Кремль; тянулась золотая цепь огней вдоль Москва-реки.

      Машура поднялась на лифте, отворила дверь в какой-то коридор и в конце его поднялась по лесенке в следующий этаж. Вся эта область населялась одинокими художниками; жили тут три актрисы и француз. Лесенка вывела ее в большую студию, под самой крышей. Угол отводился для раздевания. Главная же комната, вся в свету, разделена суконной занавесью пополам. Машура скромно стала к стенке и осматривалась. Обстановка показалась непривычной: висели плакаты, замысловатые картины; по стенам – нечто вроде нар, на которых можно сидеть и лежать. Вместо рампы – грядка свежих гиацинтов…

      Заиграла невидимая музыка, свет погас, и зеленоватые сукна над гиацинтами медленно раздвинулись. Первый номер была пастораль, дуэт босоножек. Одна изображала влюбленного пастушка, наигрывала, танцуя, на флейте, нежно кружила над отдыхавшей пастушкой; та просыпалась, начинались объяснения, стыдливости и томленье, и в финале торжествующая любовь. Затем шел танец гномов, при красном свете».

      Обыватель, разумеется, не понял бы в подобных экзерсисах ровным счетом ничего, однако же не на него они были рассчитаны. Истинные же любители театра готовы были отдать многое, чтобы попасть на вечера в дом на Москва-реке.

      В подвале было тесно, но уютно. Стоял небольшой стол с напитками и закусками, но он особой популярностью