Его изумительный поцелуй. Тереза Медейрос

так мучительно притягательны и так хорошо вписывались в ее идиллическое понимание жизни, которую они никогда не проживут вместе, что он чуть было не поддался безумному соблазну сию же минуту заняться с ней любовью. Однако Эш знал, что если бы он поддался соблазну, если бы опустил ее на влажную траву и овладел ею на ее подбитом горностаем плаще, он никогда не нашел бы сил вырваться из ее объятий. Он презирал бы себя всю оставшуюся жизнь за то, что оказался эгоистичным мерзавцем, который испортил ей жизнь.

      Эш схватил ее за плечи, и в ее глазах вспыхнула надежда. Однако его дальнейшие слова ее погасили.

      – Много ли пройдет времени до того момента, как ты возненавидишь меня? За то, что увез тебя, – он жестом указал на ухоженные земли ее отца, на изящные колонны и трубы помещичьего дома в стиле греческого ренессанса, видневшегося на вершине холма, – от всей этой красоты?

      Она поймала его руку и страстно прижалась к ней теплыми губами.

      – Я не смогу тебя возненавидеть, я всегда буду обожать тебя!

      Осторожно высвободив свою руку, Эш снова взял ее за плечи – на сей раз для того, чтобы удерживать на почтительном расстоянии.

      – Боюсь, что все равно слишком поздно. Я уже зачислен в армию Ост-Индской компании. Пусть даже титулы Берков стоят в данный момент немногим больше, чем бумага, на которой они напечатаны, но они все же позволили мне купить офицерский чин. Завтра утром я должен отплыть из Гринвича в Бомбей. И если не хочешь, чтобы меня повесили как дезертира, ты должна меня отпустить.

      Кларинда смотрела на него так, будто он ее ударил, и впервые за долгий период их знакомства не нашлась что сказать.

      Эш заставил себя снова взять коня за уздечку, повернулся к ней спиной и пошел прочь.

      Он никогда еще не видел, как она плачет. Она не плакала даже тогда, когда ей было девять, а ему двенадцать лет, и она упала с пони, пытаясь следом за ним взять трудное препятствие. Пробормотав ругательство, которое, как предполагалось, он не должен был знать, Эш взял ее на руки и пронес всю дорогу до дома ее отца. Она искусала до крови нижнюю губу, но не издала даже стона. Это у Эша щипало от слез глаза, когда ему пришлось наблюдать, как отчаявшийся отец приказал двум лакеям сесть на нее, чтобы доктор мог наложить шину на сломанное предплечье.

      Теперь она не просто плакала, а рыдала так, что Эшу стало казаться, будто его сердце разрывается в груди. Но когда он услышал наконец ее голос, в нем чувствовалась не печаль, а ярость.

      – Если ты уедешь, Эштон Берк, то не вздумай возвращаться назад! Ты не будешь мне нужен! Я возьму твое драгоценное состояние и швырну каждую монетку прямо в твою невыносимую гордую физиономию!

      Эш замедлил шаг, терзаемый искушением вернуться и заставить ее взяться за ум. Или зацеловать так, чтобы она потеряла разум. Но он расправил плечи и заставил себя двигаться дальше.

      – Знай также, что я не стану ждать тебя. Я выйду замуж за первого мужчину, который захочет на мне жениться, – поклялась она. – Да я могу выйти замуж за местного викария или за деревенского