Вилла Пратьяхара. Катерина Кириченко

расстегнута до середины блестящей лысой груди, обычно прилизанные волосы взъерошены, отчего сам Стас напоминает внезапно разбуженного воробья. Из-под полосатых костюмных брюк торчат синие и почему-то босые ноги.

      – Ты спишь? – спрашиваю я, запихивая слегка заторможенного Стаса обратно в квартиру. – Дай же пройти, ты, о Господи! Я три часа до дома добиралась! Мне срочно, срочно надо выпить!

      – Выпить? Oh yeah, крошка, это ты по адресу!

      Я замечаю, что от Стаса сильно несет алкоголем.

      – Ты что, пьян?

      – Пьян? Ой, какое слово страшное! Пьян… Ну хорошо, я немного пьян…

      Стас коротко хохочет, но резко останавливается и тревожно озирается. Таким он гораздо больше смахивает на психа, чем на пропойцу. Я отталкиваю его и захожу на кухню, ожидая увидеть Артема. Но Артема нет, вообще никого нет, только что есть мочи надрывается из колонок радио. Судя по всему, Стас пьет один, и не виски, а все-таки вино. Значит, все не так плохо. Хотя обычно Стас почти не пьет, бережет шаткое здоровье.

      – Что у тебя случилось? – спрашиваю я, наполняя Стасов недопитый бокал и немедленно осушая его до дна.

      Блуждающие серые глаза останавливают на мне безумный взгляд, с минуту меня изучают и отводятся в сторону батареи отопления, где окончательно застывают.

      – Да что же, Господи, случилось?! – я быстро срываюсь на крик.

      – Ничего, детка… совсем ничего… Небольшие неп… пприятности на работе. Бб… бывает.

      Когда Стас волнуется, он слегка заикается. Это бывает с ним крайне редко, и я понимаю, что произошло что-то гораздо более серьезное, чем я подумала вначале.

      – Насколько небольшие?

      – Я сказал: небб… большие… Отвянь, дарлинг, детка… ум… ум…, вот дьявол! умоляю!

      Я кидаю сумку на угловой кухонный диванчик и плюхаюсь за ней следом. Закрываю лицо руками и на какое-то время полностью погружаюсь в окутывающий меня кошмар.

      – Мне гадалка сегодня сказала, что я скоро умру, – наконец, разлепляю я руки и поднимаю глаза на неподвижного, замершего в прострации Стаса.

      – Да? – без особых эмоций интересуется он. – И сколько ты ей за это заплатила?

      – Да в том-то и дело! Это самое страшное во всей этой истории! Нисколько! Она не взяла деньги!

      – Странная гадалка, – тянет Стас и опять сосредотачивается на батарее.

      – У нас что-то не так с отоплением? – завожусь я.

      – А? Почему?

      – Ну ты с батареи взгляда не сводишь.

      – Разве?.. А, кстати, куда пропала наша орхидея из ванной?

      – Вспомнил! Я ее еще три дня назад вынесла в соседский цветник у лифта. Ей у нас было слишком одиноко. В моей галерее хотелось повеситься, а в этой квартире можно подохнуть так, просто от одного ее вида, без мыла и веревки!

      Я роняю голову на сложенные на столе руки. Стас с шумом отодвигает стул и садится рядом. Почти одновременно мы вздыхаем. Разговор слепого с глухим.

      – Детка, что ты от меня хочешь?

      Во мне поднимается волна