История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8. Джованни Джакомо Казанова

что мне показалось способным утвердить ее в своем решении, и обещал представить ей этих дам возможно скорее.

      Мы вернулись в Экс и провели остаток ночи вместе, обсуждая все, что занимало ее воображение. Поскольку все складывалось благоприятно для моих планов, я занимался отныне только путешествием в Эльзас и стараниями обеспечить мне полное обладание Мими, столь хорошо заслужив ее милости услугами, которые я им оказал.

      На следующий день я удачно играл, и чтобы завершить день, отправился насладиться приятным сюрпризом для м-м д’Аше, сообщив ей, что решил сам проводить ее в Кольмар вместе с ее Мими. Я сказал, что следует начать с того, что я представлю их даме, которую я имею честь сопровождать, и прошу ее быть готовой назавтра, потому что маркизе не терпится с ней познакомиться. Я ясно увидел, что она переживает, вообразив себе, что то, что я ей говорю, правда, потому что воображала, что маркиза влюблена в меня, и не могла связать эту идею с тем старанием, которое проявляла м-м д’Юрфэ, сблизить со мной двух женщин, которые могут быть опасными соперницами.

      Я зашел за ними на следующий день в назначенный час, и м-м д’Юрфэ приняла их с любезностями, которые должны были их весьма удивить, поскольку они не могли знать, что должны быть обязаны этим приемом рекомендации, исходившей от луны. Мы пообедали вчетвером, и обе дамы держали себя женщинами, знакомыми с правилами света. Мими была очаровательна, и я проявлял к ней особую заботу, которую ее мать знала, к чему отнести, а маркиза приписывала уважению, проявляемому к ней со стороны розенкрейцеров.

      Вечером мы все отправились на бал, где эта Кортичелли, не упускавшая возможности причинить мне какое-нибудь зло, танцевала так, как не позволительно танцевать благородной персоне. Она делала антраша, пируэты, балетные голубцы, батманы на полноги, наконец, все гримасы оперного паяца. Я был вне себя! Офицер, который, может быть, проигнорировал, что я гожусь ему в дяди, а может быть, только притворился, спросил меня, не профессиональная ли она танцовщица. Я слышал другого, недалеко от себя, который говорил, что, кажется, видел ее танцующей в Праге на последнем карнавале. Я должен был ускорить мой отъезд, так как предвидел, что эта несчастная кончит тем, что будет стоить мне жизни, если мы еще останемся в Эксе.

      М-м д’Аше, державшаяся, как я уже сказал, тона приличного общества, заслужила полное одобрение м-м д’Юрфэ, которая склонна была видеть в ее дружелюбии новое свидетельство милости Селенис. Чувствуя, что после всех услуг, что я ей оказываю в столь изысканной манере, она мне обязана некоторой благодарностью, м-м д’Аше, притворившись, что чувствует себя немного не в себе, покинула бал первая, так что, провожая ее дочь домой, я оказался с ней тет-а-тет в полной свободе. Воспользовавшись случаем, что можно не торопиться, я остался с Мими на два часа, и она оказалась нежной, любезной и страстной до такой степени, что, покидая ее, мне не оставалось ничего более желать.

      На третий день я усадил мать и дочь, одетых в дорожное платье,