История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 8. Джованни Джакомо Казанова

и избавить меня от оскорбления, которое меня позорит.

      – Я мог бы, но ничто меня к этому не принуждает. Но впрочем, вы должны знать свои права. У Шмита не было шпаги, но я полагаю его человеком чести, и вы правильно бы поступили, если бы набрались смелости и отдали ему его деньги, потому что, в конце концов, вы проиграли.

      Офицер по имени де Пийен отвел меня в сторону и сказал, что сам заплатит мне двадцать луи, которые д’Аше сунул себе в карман, но нужно, чтобы Шмит дал тому удовлетворение со шпагой в руке. Я не колеблясь пообещал ему, что швейцарец расплатится по этому долгу, и взялся дать ему положительный ответ завтра на том же месте.

      Я не мог в себе сомневаться. Порядочный человек при оружии должен всегда быть готов применить его, чтобы отразить оскорбление, задевающее его честь, или оправдать оскорбление, нанесенное им самим. Я знал, что это предубеждение, которое считают, и, быть может, справедливо, предубеждением варварским, но есть общественные предубеждения, от которых человек чести не может отказаться, и Шмит казался мне порядочным человеком.

      Я явился к нему на следующий день на рассвете; он еще не вставал. Когда он меня увидел, он сказал:

      – Я уверен, что вы пришли пригласить меня драться с д’Аше. Я готов стреляться, чтобы доставить ему удовольствие, но при условии, что он сначала заплатит мне двадцать луи, которые он у меня украл.

      – Вы получите их завтра утром, и я буду с вами. У д’Аше секундантом будет г-н де Пийен.

      – Договорились. Жду вас здесь завтра на рассвете.

      Я увиделся с де Пийеном два часа спустя и мы назначили встречу на шесть часов утра следующего дня, с двумя пистолетами. Мы выбрали сад в полу-лье от города.

      На рассвете я нашел моего швейцарца, который ждал меня у дверей своего жилья, напевая пастушеские мелодии, столь дорогие сердцу его соотечественников. Я счел это хорошим предзнаменованием.

      – Вот и вы, – сказал он, – пойдем.

      Дорогой он мне сказал:

      – Я в жизни дрался только с порядочными людьми, и мне трудно идти убивать мошенника; это должно быть делом палача.

      – Я понимаю, – ответил я ему, – что неприятно рисковать собой перед человеком подобного сорта.

      – Я ничем не рискую, – говорит Шмиц, смеясь, – потому что уверен, что убью его.

      – Как это уверены?

      – Весьма уверен, потому что я заставлю его дрожать.

      Он был прав. Этот секрет неоспорим, когда знаешь, как его применять, и когда имеешь дело с трусом. Мы застали на месте д’Аше и Пийена и увидели еще пять или шесть человек, которых наверняка привлекло сюда любопытство.

      Д’Аше вынул из кармана двадцать луи и передал их своему противнику, говоря:

      – Я могу ошибаться, но я заставлю сейчас вас заплатить за вашу грубость.

      Затем, повернувшись ко мне, сказал:

      – Я должен вам двадцать луи.

      Я не ответил.

      Шмит, положив золото в свой кошелек с самым спокойным видом и ничего не ответив фанфарону, встал между двух