История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 1. Джованни Джакомо Казанова

тетрадями. Девушка превратилась во что-то ужасное, её голова стала на треть больше, не стало видно носа и опасались за её глаза, которые исчезли. Что беспокоило меня чрезвычайно и от чего я постоянно мучился, был ее зловонный пот. На девятый день пришел священник дать ей отпущение грехов и помазание, а затем произнес, что оставляет её в руках божьих. В этой, столь грустной, сцене диалоги матери Беттины с доктором заставляли меня смеяться. Она хотела бы знать, если дьявол, которым Беттина одержима, мог заставлять её творить безумства, что дьявол станет делать, если она умрет, потому что она не верит, что он настолько глуп, чтобы оставаться в таком отвратительном теле. Она у него спрашивала, сможет ли дьявол овладеть душой бедной девочки. Бедный доктор теологии отвечал на все эти вопросы, которые не имели ни тени здравого смысла и с каждым днем всё больше смущали бедную женщину.

      На десятый и одиннадцатый день опасались в любой момент её потерять. Все гнилостные бубоны стали источать черный гной, и заражали воздух: никто не мог противостоять ему, кроме меня, которого состояние этой несчастной приводило в отчаяние. Именно в этом ужасном состоянии она внушила мне всю нежность, которую я проявлял к ней после её выздоровления. На тринадцатый день, когда у нее не было больше лихорадки, она стала двигаться из-за невыносимого зуда, и никакое средство не могло бы её успокоить больше, чем эти могущественные слова, что я говорил ей каждый раз: помните, Беттина, вы выздоравливаете, но если вы посмеете чесаться, вы останетесь такой уродливой, что никто больше не будет вас любить. Можно бросить вызов всем физикам мира, найдется ли более мощный тормоз, чем этот, против зуда у девушки, которая знает, что была красива, и которая рискует стать уродливой по своей вине, если она почешется.

      Она открыла, наконец, свои красивые глаза, ей поменяли постель и перенесли её в свою комнату. Абсцесс на шее удерживал её в постели вплоть до пасхи. Она заразила меня и у меня появилось восемь или десять бубонов, три из которых оставили неизгладимый след на лице: они составили мне честь в глазах Беттины, которая, наконец, признала, что только я заслужил её нежность. Её кожа осталась покрыта красными пятнами, которые исчезли только к концу года. Она любила меня в дальнейшем без какого-либо притворства, и я любил ее, никогда не пытаясь сорвать цветок, который судьба и предопределение хранили для Гименея. Но сколь жалок оказался этот Гименей! Это случилось через два года, когда она стала женой сапожника по имени Пигоццо, известного негодяя, который сделал её бедной и несчастной. Доктор, её брат, должен был заботиться о ней. Пятнадцать лет спустя он взял ее с собой в Сен-Жорж-де-ла-Валле, где он был избран архиереем. Заехав его повидать восемнадцать лет спустя, я нашел Беттину старой, больной и угасшей. Она умерла на моих глазах в 1776 году, через двадцать четыре часа после моего приезда. Я расскажу об этой смерти в свое время.

      Моя мать приехала в это время из Петербурга, где императрица Анна Иоанновна не сочла итальянскую