Секрет каллиграфа. Рафик Шами

поплелся домой. Прошло еще немного времени, и Нура услышала крики, ругань и отчаянные детские мольбы.

      С этого дня Морис прекратил все разговоры о женитьбе и стал избегать соседки, как чумной. Как-то раз мальчик сидел возле своего дома и всхлипывал. Завидев Нуру, он отвернулся к стене. Девочка остановилась. Она увидела его опухшие, красные уши и поняла, что малыш только что получил взбучку. Нуре стало жаль его. Она подошла и осторожно тронула Мориса за плечо. Он сразу перестал плакать и повернул к ней улыбающееся сквозь слезы лицо, по которому тут же принялся тщательно размазывать рукавами слезы и сопли.

      – Нура… – удивленно прошептал он.

      Девочка покраснела и убежала домой. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, когда она отдавала матери бумажный пакет с луком, купленным в лавке зеленщика Омара.

      – Продавец тебе сказал что-нибудь? – спросила, глядя на нее, мать.

      – Нет, – ответила Нура, направляясь к двери, чтобы посмотреть на Мориса.

      – На тебе лица нет. Натворила что-нибудь? – продолжала допытываться мать.

      – Нет, – повторила Нура.

      – Подойди-ка, – велела мать, – я все прочту у тебя на лбу.

      Дрожа от страха, Нура приблизилась и встала перед матерью в ожидании ее приговора.

      Та долго вглядывалась ей в лицо.

      – Иди, ты ничего плохого не сделала, – наконец разрешила мать.

      И в течение нескольких лет после того случая Нура верила, что мать может прочитать на лбу все ее злодеяния. Поэтому каждый раз после встречи с толстым мальчиком она смотрелась в зеркало и терла лицо оливковым мылом, которое потом тщательно смывала водой.

      Мать вообще казалась ей странной женщиной. Она как будто чувствовала на себе ответственность за весь мир. Однажды отец взял их обеих на праздник, где танцевали дервиши, и Нуре редко бывало так хорошо, как в тот день. Один дервиш крутился на месте с закрытыми глазами, а остальные ходили вокруг него, словно планеты вокруг Солнца. Но мать заметила только грязные пятна на платье старика.

      На праздники родители Нуры, как и все мусульмане города, украшали свой дом цветными тканями. С балконов и окон свешивались нарядные ковры, в дверях стояли горшки и вазы с цветами. По улицам ходили процессии с песнями и танцами, фехтовальщики с саблями и бамбуковыми палками в руках демонстрировали свое искусство. Вспыхивали фейерверки, из окон на головы прохожих лилась розовая вода.

      Нура давно заметила, что христиане отмечают свои торжества куда скромней, без знамен и шумных процессий. Разве колокола в их церквях били в такие дни громче обычного. Правда, некоторые из них тоже любили наряжаться. Однако никогда не устраивали ни ярмарок, ни аттракционов.

      И еще Нура заметила, что христианские праздники каждый год повторялись в одни и те же дни. Рождество всегда приходилось на конец декабря, Пасху отмечали ранней весной, а Троицу в начале лета. С мусульманскими все было иначе: Рамадан мог выпасть на любое время года. В середине лета он переносился особенно тяжело. Каково при сорока градусах в тени продержаться