Смятение. Николай Бурденко

усаживаясь рядом, чтобы можно было говорить вполголоса, поскольку это была тайна.

      Отец в знак уважения поднялся и приложился к протянутой руке батюшки; тот, осенив его крестом, попросил сесть. Немного отдышавшись, он начал спокойным, размеренным тоном говорить, только очень отдаленно:

      – Я поздно поступил в духовную семинарию, примерно года на три от регламента, соответственно, на столько же позже и выпустили, и поскольку я был одним из лучших учеников и великовозрастнóй, то на последнем курсе решили произвести меня в обер-полевого священика (капеллана), ну, конечно же, с моего согласия. После выпуска в восемьсот девяносто шестом году вручили мне направление в военное ведомство. Там сему обрадовались и определили меня на службу в пограничный отряд в Джульфе, где наши войска переходили в Персию и обратно в период войн и конфликтов. Там я служил до изгнания царских войск с Кавказа, то бишь до середины девятьсот восемнадцатого года. Находясь там на службе, я был свидетелем нарушения государственной границы людьми по реке Аракс вплавь, а один русский вор переплыл туда, обокрал в Тебризе гиляка-ювелира и с фунтом золота и сколькими-то каратами драгоценных камней на рассвете переплыл с Персии в Россию. То, что ты сейчас услышал, – преамбула. Суть вот в чём: река там неширокая, и переплыть её может даже ребёнок. Скажу одно: если бы это происходило в девятьсот семнадцатом – девятьсот двадцатом годах, тогда бы это можно было сделать свободно, сейчас – практически невозможно. Скажу больше: туда идут поезда, хоть это и Азербайджан, но всё население говорит по-русски, так что думай, Антон Семёнович. Другого предложения нет, визу тебе никто не даст.

      – Скажи, отец Евстафий, можно ли там найти жильё? Не будем же мы прямо с поезда да в реку! Мне понадобится время, чтобы разобраться в ситуации, дабы не попасть в лапы ГПУ, ведь я спасаю не себя – всю семью, а для этого необходимо сделать всё воéже, чтобы прошло без сучка и задоринки.

      – Найти квартиру или домик можно, если ты поедешь летом, так как мужчины летом уезжают в Россию на заработки и вывозят фрукты. Да тебе и необходимо это делать летом в сезон купания, так ведь?

      Таким образом, у отца появился план перехода границы вплавь, и, что самое интересное, смелое решение это было осуществлено на глазах у пограничников.

      Позже судьба сведёт в Иране меня и Ивана Садчикова, бывшего пограничника, который за давностью времени поделится, чем этот их переход обернулся ему лично и всему погранотряду.

      С этого момента отец начал продумывать план перехода и узнавать, как туда доехать. На всякий случай придумывал всевозможные причины и легенды. Но решение его было окончательным и неизбежным, и только в Персию – это самое быстрое.

      В то время отец не мог предполагать, что повлечёт за собой жизнь за границей: годы мучительной ностальгии, презрение за предательство родины, бесправие гражданина, потерю уважения, преследование, нищету, подрыв здоровья и разброд семьи.

      Постфактум и с течением небольшого промежутка