Три часа между рейсами (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд

сказал начальник. – Разрыв аппендикса. Врачи сделали все, что могли.

      – Умер… – повторил Креншоу.

      – Сожалею, что принес вам такое известие. Я знаю, как вы…

      – Все в порядке, – сказал Креншоу, облизнув пересохшие губы. – Стало быть, с ним покончено.

      Начальник тюрьмы закурил сигарету.

      – Раз уж вы здесь, мистер Энгельс, можете вернуть свой пропуск мне, чтобы не заходить потом в отдел. Надо полагать, пропуск больше вам не понадобится.

      Креншоу извлек из бумажника синюю карточку. Взяв ее, начальник тюрьмы пожал ему руку на прощание.

      – Еще один вопрос, – сказал Креншоу, когда тот уже повернулся уходить. – Где расположено… где то самое окно лазарета?

      – Оно выходит во внутренний двор, отсюда вы его не увидите.

      – Понятно.

      Начальник ушел, а Креншоу еще долго стоял на том же месте, и по лицу его текли слезы. Пытаясь собраться с мыслями, он начал вспоминать, какой это был день недели. Наконец вспомнил: суббота. По субботам дважды в месяц тридцать лет подряд он приходил сюда для встречи с Изувером.

      Но через две недели они уже не увидятся. Теперь Креншоу был одинок в своем отчаянии.

      – Вот он и умер, – произнес он вслух. – Он меня покинул.

      Последовал протяжный вздох, в котором соединились печаль и страх.

      – Я его потерял… последнего друга… теперь я совсем один…

      Он продолжал повторять эти слова, когда покидал тюремную территорию; в какой-то момент пола его пальто застряла между створками массивных ворот, и охранник, вновь приоткрыв их, услышал все то же бормотание:

      – Я один… вот и конец… теперь я совсем один…

      Он еще раз пришел сюда много недель спустя, заявив, что хочет повидаться с Изувером.

      – Но ведь он умер, – напомнил ему начальник тюрьмы.

      – Ах да… – молвил Креншоу. – Как-то вылетело из головы…

      И он пошел прочь, глубоко утопая ботинками в белоснежной, алмазно-искрящейся поверхности равнины.

      Ночь при Чанселорсвилле[7]

      Понятно, я ведать не ведала, во что вляпаюсь, иначе ни за какие коврижки не согласилась бы туда ехать. Да пропади они все пропадом со своей армией – и то сказать, одно название что армия, а на деле просто сборище придурков, трусы желтопузые[8]. А началось все с того, что моя подруга Нелл как-то возьми да и скажи:

      – Нора, ты погляди, что творится: Филадельфия будто вымерла, как и Балтимор. Этак и мы с голоду загнемся этим летом.

      А перед тем она получила письмо от одной из наших девчонок, в котором говорилось о их жизни в «славной старой Виргинии». Мол, солдатики нынче при деньгах, и проторчат они там до конца лета, если только мятежники не сдадутся раньше. Жалованье идет им без перебоев, так что смазливая да опрятная девчонка запросто может брать с клиента по… черт, забыла, по сколько… Хотя чему тут удивляться – после того, что с нами приключилось, недолго и собственное имя позабыть.

      Вообще-то, я привыкла к порядочному

7

Ночь при Чанселорсвилле. – Рассказ опубликован в феврале 1935 г. Описываемые события относятся ко времени Гражданской войны в США; действие большей частью происходит на севере штата Виргиния, примерно на полпути между Вашингтоном, столицей Союза, и Ричмондом, столицей Конфедерации. Битва при Чанселорсвилле продолжалась с 30 апреля по 6 мая 1863 г. и завершилась победой южан, несмотря на двойное численное превосходство федеральной армии.

8

…трусы желтопузые. – Во многих странах Европы и Америки бытовало мнение, что печень трусов лишена крови и потому имеет желтый оттенок.