Флёр-о-Флёр. Олег Селиверстов

салют! – в кухню с двумя большими пакетами в руках вбежала Бонни. – Пап, ты опять накурил?

      Она поставила пакеты у плиты и поцеловала Леру.

      – Привет, а я и не заметила, что тебя нет дома, – Лера обняла в ответ племянницу. – Где была?

      – В магазин бегала. – Девочка расстегнула мокрую куртку и поправила волосы. – Ну и дождище! Зато из-за него я сейчас отлично сторговалась с какой-то теткой у магазина. Смотрю, она вся промокла, дрожит бедненькая. И картошка мокнет. Я ей говорю: «Продайте мне со скидкой – я у вас все заберу». Она сначала отказалась, а когда я хлеба купила и вышла из магазина, согласилась. – Бонни довольно улыбнулась и шмыгнула носом. – Даже сдача осталась.

      – Молодец. – Виктор хлопнул дочь по плечу. – Ограбила бабушку и довольна! Ха-ха!

      – Мы сторговались… – насупилась Бонни.

      – Ладно. Давай сдачу.

      – Я хотела в копилочку…

      Бонни вынула смятую десятирублевку и горсть мелочи. Высыпала их на стол. Рука в краске сгребла все и спрятала в карман джинсов.

      Через полтора часа, когда Лера позанималась с племянницей английским языком и собралась уезжать, Виктор попросил подбросить его до мастерской.

      Лучи фар выхватывали из темноты редких прохожих – те жались к домам, боясь быть облитыми грязной водой из-под колес автомобилей.

      – А кто это был – Шарль Бодлер, который ходил в розовых перчатках? – спросила Лера дремавшего рядом на сиденьи Виктора.

      – Жил такой французский поэт в девятнадцатом веке, – зевая, ответил брат. – Писал стихи про всякую гадость: смерть, трупы, зловоние и тому подобное. Но, хрен знает, почему, знаменит по сей день. Может быть, у французов никого лучше нет? – Виктор гоготнул. – Этот Бодлер был большой оригинал. Он считал себя первым настоящим парижским денди, носил розовые перчатки, ходил подпрыгивающей походкой, вообще выпендривался как мог. Пил, гулял, баб трахал. – Виктор язвительно рассмеялся. – Прости, Лулу, загрубил. Если бы мне родители, как ему, жирное наследство оставили, я бы тоже ходил бы весь в розовом, а шляпа – голубая. Ха-ха-ха!

      Лера тоже невольно рассмеялась, представив этого огромного китобоя с бородой в розовом костюмчике от плейбоя.

      – Деньги – это свобода, а свобода – это жизнь! – продолжал веселиться Виктор. – Так, кажется, сказал твой любимый Ремарк? А еще деньги – это слава. Я думаю, этот Бодлер все делал не ради куража, а ради рекламы. И представляешь, у него получилось! Его до сих пор помнят. Может, мне все-таки покрасить шляпу в голубой цвет? – Виктор покрутил шляпу в руках и нахлобучил на голову. – Но самое смешное, что Бодлер кончил плохо. Как, впрочем, многие знаменитости. Нищета, сифилис, одиночество.

      Они подъехали к дому, где Виктор и Утрилло на двоих арендовали подвал под мастерскую.

      – Лулу, ты меня любишь?

      Такое начало заставляло напрячься.

      – Допустим, люблю.

      – Мне позарез нужна тысяча долларов.

      – Зачем?

      – Проплатить остатки долга за альбомы.

      – Я тебе уже давала, а ты…

      – Знаю, знаю. Я свинья. Но