Русский закал. Андрей Дышев

место с такой силой, что столик на полметра отъехал в сторону, сложила руки на груди, закинула ногу за ногу, стала смотреть в окно. Кажется, я перестарался. Точнее, не я, а тот субъект, который занял круговую оборону. Стоп! – сказал я себе мысленно, опасаясь, как бы Валери не запустила в меня вилкой.

      Я перестал жевать, откинулся на спинку стула и, подражая ей, тоже скрестил руки на груди.

      – На побережье у меня больше нет никого, кроме тебя, – сказала она глухим голосом, все так же глядя в окно.

      Она сделала паузу. Я ждал. Некстати зазвонил телефон. Я не шелохнулся, и он вскоре замолк.

      – И никто, кроме тебя, не может мне помочь, – тем же голосом добавила Валери.

      – А как же Глеб?

      – Глеб в тюрьме, – быстро ответила Валери.

      Я прислушался к себе, но никаких чувств в связи с этой новостью не испытал. К Глебу я был равнодушен и, стараясь оставаться искренним, с безразличием посмотрел в глаза девушки.

      – Ну и что?

      Она мяла в пальцах кусочек хлеба; черные шарики падали на газету. Я допил ее коньяк. Чувство голода одержало верх над всеми остальными, и, глядя то на Валери, то на рыбу, я понимал, что этой пытки долго не выдержу.

      – Ну и что? – повторил я.

      – Я прошу тебя помочь мне.

      – Что я еще должен сделать? – Я нарочно сделал ударение на слове «еще».

      – Полететь со мной в Таджикистан.

      – Куда-куда? – Я едва не поперхнулся. – Валери, голубушка! Ты хорошо понимаешь, о чем и с кем говоришь? Тебе известны такие понятия, как этика, мораль, совесть? Ты хорошо помнишь, что творила со мной месяц назад?..

      – Ой, ой, ой! – Она поморщилась, замахала руками. – Все! Больше ни слова! Не надо, умоляю, говорить о морали.

      Мы снова замолчали. Ты только не верь ей, говорил во мне субъект, который занял оборону, не вздумай поверить хотя бы одному ее словечку!.. Тебе ее не жалко? – спрашивал второй, который ее любил, ты даже не хочешь поинтересоваться, что ее заставило прийти к тебе?

      – Ну и что там стряслось с твоим Глебом? – после паузы спросил я.

      – Какая тебе разница? Я уже поняла, что помощи от тебя ждать не стоит… Проводи меня.

      Она встала. Я пожал плечами и развел руки в стороны. Она вышла в прихожую, зажгла свет, стала надевать туфли. Я выжидал. Она сняла с вешалки зонтик. Обернулась.

      – Ты остаешься?

      Я кивнул – почти уверенный в том, что она остановится. На пороге, уже открыв дверь, уже сделав шаг наружу, но остановится и вернется. Но она не остановилась и с силой захлопнула дверь за собой.

      В это мгновение я бы с удовольствием посмотрел на то, как вытянулась моя физиономия. Пружина, заведенная во мне с той секунды, как я встретился с Валери, стала раскручиваться с бешеной силой, и я пулей подлетел к двери, распахнул ее и помчался по ступеням вниз. Валери я догнал уже на улице, схватил ее за плечи, но она с разворота ударила меня по щеке.

      – Отпусти, негодяй! Дрянь, трус! Отпусти, я ненавижу тебя!

      Дождь быстро залил огонь ее чувств, и, мужественно приняв еще серию