Трамвай. Михаил Викторович Позняк

просили, только станет почему-то гораздо хуже, чем было. Да скажу я ему, скажу. Иди, отдыхай. А я запишу всё, что заказали, и тоже пойду.

      – Ага…

      Вышедший на улицу Паша с омерзением оглядел окружающий пейзаж, полностью соответствующий его настроению и отправился домой. Мутное небо с какими-то кляксами на нем, грязный тротуар, с которого бомж собирает пустые бутылки, равнодушные окна домов. Старая грязная машина, в которой сидит какой-то утырок и слушает свой шансон…

      «Пустые споры, слов туман,

      Дворцы и норы, свет и тьма,

      И облегченье лишь в одном —

      Стоять до смерти на своем,

      Ненужный хлам с души стряхнуть,

      И старый страх прогнать из глаз.

      Из темноты на свет шагнуть.

      Как в первый раз».

      Паша так удивился, что даже достал очки, чтобы рассмотреть водителя. А тот уже открыл дверь и вылез на улицу.

      – Привет. Тебя вроде Павлом зовут? Я не путаю?

      – Привет. – Паша кивнул собеседнику, – Не путаешь.

      Стоявший перед ним парень учился на пару классов старше и был смутно знаком. Как же его звали? Филя? Филиппок?

      – Фил. Зови меня Фил. – Парень чуть заметно усмехнулся.

      – Не ожидал услышать «Воскресение», – объяснил свой интерес Паша, – Да и тебя что-то давно не видел.

      – В армии был, только весной дембельнулся. А ты? А, ну да… – он обратил внимание на Пашины очки.

      – Ага. Астигматизм, без них только общие очертания вижу. Ну, и как там в армии?

      – Армейка как армейка, что там может быть такого особенного? Служил, как все, в автобате грузовик водил.

      – А сейчас на легковую перешел? – Паша кивнул на старую «четверку», цвет которой при свете фонарей определить было нереально.

      – Да, купил убитую. Движок перебрал, ездит пока. Вожу на ней мороженое с хладокомбината мелким оптом.

      – А я – видео по киоскам развожу. Можно сказать, розницей.

      – Точно, мне же про тебя Шурик рассказывал. Но он ещё вроде говорил, что ты в Германию то ли уже уехал, то ли собираешься уезжать.

      – Вот же Шурик трепло… Не еду я никуда. Тут остаюсь.

      – Ну, извини, если не так сказал.

      – Да ладно… Мать вышла замуж за немца, вместе с ним и уезжает. А я этому Билли там – зачем?

      – Теперь понял. Не понял только, почему Билли, а не Вилли, если он немец.

      – Потому, что он Бюлент Йылмаз. Немецкий гражданин турецкого происхождения.

      – Не любите вы друг друга, как я вижу! – усмехнулся Фил.

      – А с чего любить-то? Я же не «прекрасная Лейла».

      – Твою маму разве Лейла зовут?

      – Мою маму зовут Ольга Петровна. Но теперь она Лейла.

      – Вот оно, как бывает…

      – Ага. А я – ПашА когда он в настроении и «кляйне Шланге», когда нет, то есть – змееныш. В основном – второе. Извини, Фил. День тяжелый был. Пойду я уже.

      – Да все нормально, увидимся.

      Паша отправился к своему дому. А Фил запер дверь «четверки» и задумался. Не просто так прошла для Фила армия, оставила один след. И был