Жало белого города. Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

выше Германа… Но если бы понадобилось, я навалял бы любому еще раз. И это я, человек, который никогда не дерется и терпеть не может насилие, к тому же руководствуется чисто практическим соображением: когда ввязываешься в драку, в любом случае проигрываешь.

      Повлияло на него также и воспитание, которое дал нам дед, не обращавший внимания на его рост и не позволявший брату себя жалеть.

      Если надо было сесть на трактор, а первая ступенька располагалась в пятидесяти сантиметрах от земли, дед говорил: «Хватит сопли жевать, залезай». В итоге Герман придумал способ проникать в кабину, взбираясь по заднему колесу.

      Если педали комбайна располагались слишком далеко от его ног, дед помогал изготовить длинные подошвы из самшита, которые Герман привязывал к ботинкам. Он всегда находил способ приспособить свои размеры к размерам этого мира и не пасовал ни перед чем.

      Дома Герман учился быть таким, как другие, и переносил это умение на все социальные сферы. Он вырос парнем без комплексов, с блестящими мозгами, к тому же на удивление добрым. Ему стоило больших трудов порвать со своей первой девушкой. С тех пор удача сама шла ему в руки.

      Герман быстро понял, что добиться высоких результатов в области права сможет только тот, кто выше среднего уровня, и уж никак не ниже, и это чувство пришлось ему по душе. Он открыл собственную контору на площади Амарика и через несколько лет стал довольно известным консультирующим адвокатом, а также демократичным и любимым начальником для двенадцати сотрудников. Никаких секретов в его успехе не было. Его успех, заключавшийся в желании новых клиентов обратиться за помощью именно к нему, неизменно заставал его на рабочем месте, где он проводил больше часов, чем кто-либо другой. В летние же месяцы мы вместе убирали пшеницу…

      Думаю, мы представляли собой странную троицу: дед в своей беретке, брат с его проницательностью и умом и я с моим… сам не знаю чем. Себя я не анализировал. Я не знаю свои характерные черты, по которым меня выделяют другие люди.

      Впрочем, теперь знаю. Теперь я полицейский, который поймал самого знаменитого серийного убийцу в истории Витории, но в итоге словил пулю в третью лобную извилину левого полушария.

      Завтра меня отключат от аппарата.

      Прошло десять дней, а я все еще в коме. Я предусмотрителен, у меня есть бумаги с инструкциями на случай смерти. Я сделал свой жизненный выбор, когда поступил на службу в полицию. Я подписал завещание, согласно которому мой пепел должны рассыпать с вершины Сан-Тирсо, каменного монолита, возвышающегося на гребне нашей сьерры, напротив Вильяверде.

      Я знаю, что деду и Герману не так-то просто взобраться с урной по скале высотой сорок метров. Если начать подъем от кустов примерно в десяти метрах по южной стороне массива, первый участок пути относительно прост. Затем становится сложнее, а уж каков спуск – словами не передать. Лучше всего прыгнуть, но это слишком большая высота, к тому же можно упасть и скатиться кубарем вниз по склону, пока твой вольный полет не остановят заросли самшита. Вот