Одержимые войной. Доля. Михаил Журавлев

река. Кровь, бензин, масло? Он подбегает к месту столкновения. Видит дымящийся искорёженный капот ЗИЛа, уткнувшийся в бетонное ограждение, бедолагу-водителя, паренька лет двадцати, склонившего иссечённое осколками лицо в кровоподтёках над неестественно раскинувшей руки под колёсами его машины девушкой. Гриша в ужасе узнаёт в остановившемся взгляде глаза археолога Тани…

      Резко передёргиваясь всем телом, точно по нему пробежала мощная судорога, Гриша вернулся в реальность. Вокруг сидели гости, мама, оборотившие в его сторону полный напряжённого недоумения взгляд, и молчали. Первой нарушила молчание Настя:

      – Ты в порядке?

      Этот американизированный вопрос предполагал, наверное, ответ: «О.К.! That`s all right!», оттого, наверное, был особенно противен. С нескрываемым раздражением Гриша бросил взгляд на белокурую подругу кузины и ответил по слогам:

      – Всё в порядке, – потом помолчал немного, соображая, что бы такое ещё добавить к сказанному, чтобы окончательно погасить недоумение, и промолвил с некоторой неохотой:

      – Так, кое-что вспомнил. Кстати, мам, можно мне позвонить?

      – Позвонить? – удивилась Анна Владиславовна, – Не успел домой приехать, и уже кому-то надо звонить? Деловой!

      – Да нет, не то, – смущённо пояснил Гриша, которому совсем не хотелось раскрывать то, что сейчас творилось у него в голове, – просто я обещал… одному… ну, в общем, товарищу, с которым вместе ехали… ну, это… как приеду, сразу созвонимся. Вот, вспомнил.

      – Так это будет междугородний звонок? – насторожилась мать.

      – А что такого! – ещё более смутился Григорий. Тактичная мама кивнула и обратилась к гостям с каким-то пустяком, отвлекая внимание от сына. Он выскользнул из комнаты и начал поиски заветного блокнота с адресом и телефоном. Ну, откуда опять такие фантазии? Что с нею могло случиться? Два дня как расстались, а будто вечность прошла. Сердце бешено колотилось. Сам, понимая, что всё бред, наваждение, просто в очередной раз его посетили «живые картинки», как их он называл в детстве, Гриша уговаривал себя: «Пустое. Всё в порядке. Ничего не случилось. Что ты задёргался, Шмулик?» Даже усмехнулся, до чего неожиданно вспомнилось неприятное прозвище. А сейчас вроде даже и приятное, во всяком случае, смешное. Шмулик и Шмулик! А пусть будет его творческий псевдоним! Звучит! Или так: Григорий Шмулевич. Чтобы уж совсем на еврейский манер. Всё равно, в среде музыкантов две трети евреев, легче вписаться в их компанию. Смешно… Где же этот чёртов блокнот? Ага! Вот он…

      Дрожащей рукой набрал номер. Что ж так долго не соединяют?

      – Алло! – донеслось с того конца трубки сквозь треск разделяющего расстояния, полного невидимых помех, так что тембра голоса разобрать было невозможно.

      – Добрый вечер. Татьяна, это ты? – задал идиотский вопрос Гриша, тут же сообразив, что совсем недавно выехавшая на Северный Кавказ девушка никак не могла быть дома. Он старался быть вежливым и спокойным, но, кажется, не очень