Крылья бабочки. Оливия Лейк

регистратора и, получив брошюру по освещаемым на семинаре вопросам, вошла в конференц-зал. Председатель ассоциации говорил четко и громко, акцентировал внимание на действительно важных вещах и опускал водянистые разглагольствования. Трейси слушала его внимательно, отмечая, что мистер Кларк Оэунс прекрасный оратор, но несколько раз все же отвлекалась, оглядывая зал. Брендона она так и не увидела, что было странно, учитывая тему лекции, но в душе обрадовалась. Потому что дружба после секса может и возможна, но общаться по-прежнему не получалось. По крайней мере, у нее.

      Каждый взгляд, звонок или встреча воспринимались уже не так спокойно, а мысль: «вдруг он звонит не только по работе?» стала какой-то навязчивой. Поэтому Трейси не придумала ничего лучше, как свести общение к минимуму: передавала через секретаря все, что не требовало личного разговора; старалась лишний раз не смотреть в его сторону; если случайно обедала или ужинала в одном с ним ресторане, то избегала предложений присоединиться, ссылаясь на занятость и спешку. Заметил ли он эту перемену? Сказать сложно, они ведь и раньше общались не так чтобы часто, но, если выдавалась возможность, не упускали ее. Даже если Брендон что-то и заметил, то не расспрашивал и душевных разговоров не заводил, и Трейси была за это благодарна. Она сама себя накрутила и предпочитала в одиночестве раскрутиться.

      Трейси настолько сильно задумалась, что пропустила конец выступления председателя Оуэнса, который уже передал слово сенатору от штата Нью-Йорк – Нилу Бреслену. Он долго говорил о необходимости совместной борьбы с организованной преступностью, что в свете такого прискорбного для всего цивилизованного мира явления, как терроризм, главы синдиката снова набрали мощь и сосут миллиарды долларов из страны. Что они издеваются, насмехаются над законом, постоянно находя лазейки обойти его и не платить за совершенные преступления. Сенатор закончил, давая выступить ведущим юристам страны с огромным опытом по работе с уголовными делами.

      Трейси подалась вперед, разглядывая поднявшегося на сцену Брендона: строгий темный костюм, модная стрижка, небрежная брутальная щетина. Она была готова поспорить, что бриллиантовую сережку он так и не снял, и восхищалась этим. Ему было плевать, что кто-то может посчитать подобное украшение недопустимым и вызывающим для мужчины. Брендон богат, успешен и красив, он сам определял, как ему выглядеть и что делать, и сейчас именно он стоял на одной сцене с видными и уважаемыми политиками. Что ж, они правильно сделали, пригласив выступить Брендона. У него была широкая практика в Нью-Йорке, огромный опыт в уголовном праве, много клиентов, рассеянных по всей стране, которые обращались только к нему, если им требовались услуги юриста.

      Трейси зачарованно смотрела то на него, то в зал: его внимательно слушали, задавали вопросы, если Брендон шутил – смеялись, когда говорил серьезно – отдавали внимание без остатка. У него был низкий глубокий голос и умение не просто рассказывать, а сплетать слова в необычный кружевной узор, за которым зачарованно следишь, боясь