SOLNЦЕЛЮБ & KOVIR-19. Песня о Волке. Сергей В. Бойко

года, на площадке каменной лестницы в переходе между станциями метро «Арбатская» и «Александровский сад». Он вольготно расположился на табурете, откинувшись на стену. Выглядел он импозантно: на нем была стилизованная под старину расписная рубаха, портки, обмотанные до колен онучами, и добротные лапти; диджейские очки в форме звезд закрывали половину лица. На коленях этот шут гороховый держал гусли и извлекал из них какие-то звуки. «Ни дать, ни взять, слепой Боян-певец из ночного клуба!» – решил я.

      Было людно и гулко: диктор по громкой связи делал свои объявления, шумно прибывали и отъезжали поезда «голубой ветки», по ступенькам лестницы, вверх и вниз, торопились озабоченные пассажиры; некоторые, проходя мимо, задерживались на мгновение, иные даже кидали певцу какие-то купюры в коробку – и неслись дальше. Это было удобное с точки зрения маркетинга, денежное место. Я остановился неподалеку и стал украдкой наблюдать. Певец как раз заканчивал очередную песню.

      -… петь было трудно про войну эту.

      Мы проворонили ее начало.

      Безмолвными всполохами конца света

      у нашего порога она встала

      и постучала

      в каждую дверь,

      но мы не услышали, и теперь

      семь ангелов, имеющие семь труб,

      поднесли их к губам, готовые затрубить…

      Он пробежал пальцами по струнам, извлекая едва различимые звуки, и закончил громким голосом:

      – Трудно расслышать эту войну

      в наших грохочущих мирных буднях!

      Как раз в этот момент громогласно подъехал поезд, распахнулись двери вагонов, и народ повалил на платформу.

      Парень снял очки и вытер платком лицо. Он действительно оказался слепым! Мне стало стыдно. А он, будто почувствовав мое присутствие, кинул очки в сумку под ногами и приготовился начать новую песню: задрал голову кверху, уставился невидящим взором в потолок – и ударил по струнам…

      – Не начать ли, братья, нашу песню новыми словами о старых временах?

      Не рассказать ли нам всю правду про Всеслава, князя Полоцкого,

      оборотня и волхва-чародея?

      Но рассказывать начнем не по роману «Русь Великая»,

      не Валентину Иванову последуем;

      и не за «Владимиром» Скляренки

      побежим поспешными стопами;

      не за популярными брошюрами вскачь!

      Мы не будем докучать нравоученьем,

      как и славословием безмерным,

      растекаясь мысью по деревьям,

      белкою скача по белу свету,

      чтобы шар земной объять и вам представить на худых руках, –

      так младенец дутые пузырики пускает:

      хоть и радуги сияют в мыльных,

      но с жар-птицей не сравнятся опереньем.

      Той жар-птице, Музыке Трагической,

      поученья противопоказаны, –

      требует она для песни собственных слов!

      И ощипывать по перышку не станем

      лебедя, Историю Русскую,

      белоснежно-грязного