Скалолазка и мировое древо. Олег Синицын

ты в следующий раз попросишь встретить тебя в аэропорту, то будешь очень удивлена, потому что вместо меня на парковку подъедет вот такая фига!

      Он растопырил руки, пытаясь изобразить размер.

      – Вали отсюда, Овчинников, – сказала я, – не порти людям праздник.

      – Уже отвалил. И можешь не сомневаться, больше не привалю! – Он театрально повернулся ко мне спиной и решительно направился к выходу. Но, сделав два шага, вернулся назад и продекламировал:

      – Значит, я остался прежним? Как вчерашние трусики? Что ж, желаю удачных поисков нового и свежего белья!

      Теперь он точно собирался уйти и непременно ушел бы, если бы не натолкнулся в дверях на возвращающегося с улицы юбиляра.

      Семен Капитонович был добр, пьян и сочился радушием.

      – Лешенька! Как хорошо, что ты пришел!

      Мой руководитель знает меня буквально с институтских пеленок и был на моей свадьбе. Неудивительно, что он знаком с Лехой.

      – Здравствуйте, Семен Капитонович. Поздравляю вас.

      – А ты проходи, садись за стол.

      – Нет, спасибо! – буркнул Овчинников. – Мне некогда, у меня дела.

      – Интересно, какие такие дела? Неужто они более важные, чем мои шестьдесят пять, которые бывают один раз в жизни!

      Леха замер на секунду. А затем так улыбнулся Семену Капитоновичу, что у меня свело желудок. Чтоб я никогда больше не лазала по горам – эта сатанинская улыбка предназначалась для меня.

      Я вернулась за стол. Семен Капитонович усадил Леху на свободное место в другой части стола. Я старалась не смотреть в его сторону, а занялась мамой, которая пальцами катала по тарелке красную икру, словно играя в автогонки.

      – Лешка пришел? – удивленно спросила Вера.

      Я коротко глянула на Овчинникова, который с ходу вписался в коллектив и опрокинул три стопки подряд.

      – Ага, – тяжело ответила я. – Пришел.

      – А чего это он пьет?

      – Боже мой, он пьет! – притворно охнула я, хлопнув ладонями по щекам. – Какое откровение! Вера, ты, как настоящая подруга, раскрыла мне глаза.

      Вера некоторое время с сомнением смотрела на Леху.

      – В том-то и дело, – сказала она. – У меня дядя работает у них в отделении милиции. Так он говорит, что Лешка полгода как завязал.

      Теперь настала моя очередь воззриться на Овчинникова, который на другом конце стола, вздернув стопку к потолку, изрекал какой-то длинный красноречивый тост. Пиджак висел на спинке стула, галстук съехал набок. Сам он выглядел уже порядком поддатым.

      – Целых полгода ни капли в рот не брал, – говорила Вера. – На всех вечеринках и шашлыках сидел в сторонке и потягивал минералку. Говорят, даже не кодировался. Просто сказал, что больше не будет. Ему все поражаются. Более того, на работе стали больше ценить. Он единственный, кто у них английским хорошо владеет, поэтому ему повышение предлагают, что-то с Интерполом связанное.

      Я отвернулась от Овчинникова и стала кормить маму салатом. Но Леха не вылезал из головы да еще рябил в глазах. Его было видно, пожалуй, из любого конца зала. Эдакий яркий, балагурный –