Исповедь старого молодожена. Олег Батлук

модное с эполетами, а на голове бабушкин платок и рукавицы из «Морозко».

      В такую стужу не то что знакомиться, разговаривать на улице было трудно: язык примерзал к небу. А мы, вместо того чтобы спасать свои жизни, беззаботно курлыкали в облаке пара, периодически стряхивая с носов сосульки. Девушек было две на нас троих, но Леша не считался. Леша никогда не считался.

      Как требовал донжуанский этикет того времени, мы проследовали к коммерческой палатке. В палатках начала девяностых можно было купить что угодно, даже танк. Не говоря уже об алкоголе. Алкоголя таких радужных цветов я потом не видел больше нигде, разве что в магазине автозапчастей в отделе «незамерзаек».

      – Только не пива, – взмолились девушки, когда мы подошли к палатке.

      От одного этого слова – «пиво», – произнесенного вслух при минус тридцати, у меня моментально свело скулы.

      – Обижаете, – ответил Сема по-барски.

      У него уже тогда водились деньги. А это было время, когда деньги не водились даже у государства.

      Сема стоял перед витриной и явно прикидывал, чем сразить девушек.

      – «Амаретто», – шепнул я другу.

      В начале девяностых «Амаретто» стоил столько, что на эти деньги можно было обратно купить Аляску. Такой крутой мне достался друг. Когда я говорил Семе про «Амаретто», то украдкой целовал его сзади в пальто.

      Сема покосился на девушек. За время нашего разговора мы успели на них изрядно надышать, и девушки немного оттаяли. Только теперь мы увидели, насколько они прекрасны.

      – Может не прокатить, – шепнул мне Сема в ответ, – еще подумают, что мы пошляки. Надо чего-нибудь необычного.

      – Давай лучше проверенного, – скулил я.

      До этого я пил «Амаретто» лишь раз в жизни, когда на семейном торжестве папа перепутал и плеснул мне его по ошибке, разливая женщинам. Вкус миндаля с тех пор преследовал меня даже во сне.

      – Во! – обрадовался Сема, не слушая меня. – Это в самый раз.

      Сема заплатил, и ему просунули через окошко бутылку.

      – Смотри, смотри, ликер «Киви»! – переговаривались девушки. – Кремовый!

      Сема торжествующе держал в руках красивую бутылку с ярко-зеленой субстанцией внутри. От одного взгляда на этот оптимистичный колор поднималось настроение. Момент был по-своему торжественный, но Леша Невидимка ухитрился испортить и его.

      – И «Доширак», – сказал он Семе непростительно громко.

      В ту пору мы все немного недоедали, но Леша недоедал больше, потому что был обжорой.

      Сначала мы хотели угостить девушек прямо тут же, у палатки, на единственном столике, но он так заледенел, что бутылка соскальзывала. Пришлось идти в подъезд.

      Подъезд – не самое романтичное место в начале девяностых. Если бы еще это были хотя бы питерские «парадные», то их отчасти спасало бы название. А так, на фоне настенных росписей про «Волосатое стекло навсегда» и «Коля чмо верни нунчаки» любое «я встретил вас», которым ты планировал сразить свою избранницу, немедленно прокисало,