Исповедь старого молодожена. Олег Батлук

женщины, которые почему-то были в образе пчелки Майи, пикировали на Сему, который почему-то был в образе Винни-Пуха. Сон странный вдвойне, ведь мультики не снились мне с детства.

      Через некоторое время после этого дружеского мастер-класса я случайно столкнулся на улице с девушкой, за которой Сема в ту пору ухаживал. Мы поболтали, и в конце разговора я игриво спросил ее:

      – Семе привет передать?

      – Нет, не надо.

      – А, понимаю. Сама передашь?

      – Нет, сама тоже не передам.

      Повисла неловкая пауза. Было слышно, как на ветру шелестят мои брови.

      – Странно, – заметил я, решив, что пора отстаивать геополитические интересы друга, – он же вроде тебе нравится…

      – Кто, Сема? Я тебя умоляю. У него вечно такое лицо, будто он просрочил ипотеку.

      18. История, которую я не рассказал даже Семе

      Я слонялся в торговом центре и поравнялся с плакатом, рекламирующим магазин женского белья. На рекламе, как ни странно, была женщина в нижнем белье. Красивая. Улыбается. Я тоже начал ей улыбаться. Смущаясь и отводя глаза. Женщине. На плакате.

      Это заметила другая женщина, которая шла мне навстречу. Живая. Не нарисованная.

      К несчастью, настоящая женщина заметила, что я улыбаюсь нарисованной, раньше меня самого. Зачем я улыбался нарисованной женщине – это отдельный вопрос, возможно, даже медицинский.

      Я похолодел. Наверняка эта дама решила, что я чокнутый, предположил я.

      Я тихонько обернулся, чтобы как у Леонидова в песне… Ну, посмотреть, не обернулась ли она.

      А она обернулась.

      И когда живая, не нарисованная женщина увидела, что я тоже обернулся, она нервно ускорила шаг.

      Ой, все.

      Вот если бы я не обернулся, возможно, она бы ничего такого и не подумала. А так – перебор, конечно, однозначно.

      Подсознание, сволочь, какого лешего ты перемигивалось с той нарисованной женщиной за моей спиной? Тебе что, лифчики вообще нельзя показывать? Позоришь только меня перед людями…

      Семе я рассказываю о себе многое. Гораздо больше, чем ему нужно обо мне знать. И уж точно гораздо больше того, что одному человеку безопасно знать про другого. Я будто бы прихожу на наши встречи с переносной католической исповедальней, каждый раз любезно приглашая Сему внутрь.

      Но эту историю я не рассказал даже Семе. У него тогда еще брезжила надежда на то, что мой обратный отсчет жен однажды закончится, и я навсегда распрощаюсь со своим единственным в мире отрицательным гаремом. А эта история окончательно ставила на мне крест, размашисто, жирным красным карандашом.

      19. Она

      Когда до мачо мне оставалось два визита в фитнес-клуб, одна пломба и пятнадцать сантиметров роста, пришла она. И сразу все испортила.

      Бабы уже были готовы идти дождем. Я расставлял тазы, ведра и прочие емкости. Но тут она.

      Она пришла воровато, в ночи, под утро, и тихо села на голову.

      Сверкающая и гладкая, до омерзения глянцевая.

      Лысина.

      В зеркале на меня смотрело