«Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность. Стася Андриевская

группы сапоги забыли?

      Это были мои бурки. Посыпались лёгкие смешки. Ольга Анатольевна растерянно глянула на сапоги, потом на нас и развела руками:

      – А что, похоже, что из нашей, Никитин? Это, наверное, уборщица оставила или бабушка чья-то… Отнеси обратно от греха подальше, пока милицию с собаками не вызвали.

      Группа взорвалась смехом.

      – Баба Люда пришла! – заорал вдруг Чернов и тут же получил оглушительный удар «литературой» по башке.

      – Машкова! – прикрикнула Ольга Анатольевна и, дождавшись, пока Ленка медленно осядет и положит учебник обратно на парту, сорвала с носа очки. – Что ты себе позволяешь? – Выдержала строгую паузу, повернулась ко мне: – Люда, это правда, твои сапоги?

      Я сидела, зажав руки между коленями, чтобы никто не видел, как они дрожат, и, упрямо потупившись, пыталась сглотнуть предательский ком в горле.

      – Кобыркова?

      – Разрешите выйти…

      – Конечно, Люда… – голос её неожиданно потеплел. – Можешь выйти.

      ***

      Ближе к вечеру того же дня я шла из магазина через Лёшкин квартал. На скамейке у его подъезда сидели пацаны, ну и Лёха с ними. Он, как обычно, подошёл ко мне. «Привет – привет; как дела – как дела», – игра во «всё нормально» одним словом. Когда я развернулась, чтобы идти дальше, за спиной раздался посвист и приглушённый смешок:

      – Целка-невидимка…

      Я вспыхнула. Резко развернулась, сжимая кулаки.

      – Чё сказал?! Повтори!

      Парни растерянно переглянулись, и один из них глупо усмехнулся:

      – А я чё… это не я, это Лёшка…

      Я повернулась к Савченко:

      – Ты?!

      Хотела влепить пощёчину, но Лёшка, увернулся и тут же схватил меня за запястье, крутанул, зажимая в объятиях:

      – Хорош, Люд! Погоди, ну стой… Давай поговорим!

      Я вырывалась так отчаянно, что ему пришлось отпустить. Он шёл за мной до самой общаги, уговаривая объясниться, но я молчала, почти не моргая смотрела вдаль – это был единственный способ не разреветься.

      ***

      Я решила закосить на недельку от техникума. Мне было стыдно, даже позорно. И дело не только в сапогах… Ленка, сволочь, всё-таки растрепала! И главное – кому?! Знала, скотина, куда бить. Интересно, при каких обстоятельствах она ему рассказывала?..

      От мысли, что она, возможно, всё-таки переспала с Лёшкой, сердце разрывала ярость. Полночи я обдумывала, как и кому рассказать о её собственных похождениях. Вспоминала, кто может знать её адрес, чтобы настучать сразу мамашке, а если посчастливится – то и папаню застать между командировками. Вот это будет кара небесная! Она такого даже представить себе не может! Но тут же вспомнилась её реакция на вопль Чернова и то, что она единственная из всей группы, включая и святую Барбашину, не ржала над проклятыми бурками. И отчего-то именно в этот момент меня прорвало слезами.

      Мама, слыша, как я шмыгаю носом, встала среди ночи, порылась в шифоньере, вытащила вязанную косами шапку, видно, ту самую, что осталась от неведомой мне бабы Шуры.

      – На