Тени исчезают в полдень.Том 3. Анатолий Иванов

вышибло проклятым самогоном. Сегодня только очнулся. Никогда ведь не было со мной такого, Захарыч…

      Устин взял из лодки завернутого в тулуп сына.

      – Прости меня, сыночек… – Потом опять обернулся к Захару: – Ну, виноват, что же, Захарыч… Я сам себя исказнил до крови. Спасибо тебе низкое. И тебе, Фрол. Скотина я безрогая… Сыночек мой…

      И Устин пошел, прижимая к себе сына. Люди, собравшиеся на берегу, смотрели Устану вслед, видели, как он часто нагибался к Федькиному лицу, горбясь всей спиной. Люди думали, что Устин целовал сына. И даже Захар Большаков смотрел на удалявшегося Морозова уже не такими суровыми глазами.

      Фрол Курганов тоже глянул на сутулые плечи Устина. Но тут же хмуро сплюнул и стал вытаскивать лодку подальше на берег.

      Федька болел долго, чуть ли не до половины лета. Пистимея мазала какими-то мазями его обмороженные ноги, выгоняла из сына простуду пахучими травяными припарками.

      Устин же ни разу не зашел в ту комнату, где лежал сын.

      Начав понемногу вставать, Федька снова подолгу просиживал у окна, смотрел на Марьин утес, под которым чуть не замерз, на развесистый осокорь, сучья которого немного согрели его той страшной апрельской ночью. Если бы не эти сучья, Клашка не могла бы просушить его обледеневшие сапоги и смерзшиеся портянки. А это значило бы, что Федька, если бы даже и выжил, остался бы без обеих ног.

      – Мам, позови ко мне Клашку сегодня! – попросил неожиданно Федька.

      – Да зачем она тебе?! – умоляюще проговорила Пистимея. – Ты выздоравливай, выздоравливай, сынок…

      – Значит, не позовете?

      – Отец не любит, когда… помимо его воли…

      – Воли?! – Федька дернулся от окна. – Ладно, тогда я сам пойду к ней.

      – Сиди уж, ради бога, сиди! – замахала руками мать. – Ладно уж, только сиди. Тебя еще ветерок опрокинет…

      Клашка пришла, когда в доме не было ни отца, ни матери. Застеснялась у порога, не осмеливаясь пройти дальше.

      – Иди сюда, Клаша…

      – Ничего, я тут. Выздоровел?

      – А ты почему ни разу не пришла ко мне? Я ведь ждал.

      – Я сколько раз хотела, да…

      – Что? Отец в дом не пускал? – догадался Федька.

      Клашка мялась у порога, но ничего не сказала: Федька подошел к ней, взял за руку:

      – Понимаешь…

      Слов больше не было. Ему хотелось обнять девчонку с раскосыми глазами и даже поцеловать, чтоб лучше поняла то, что он намеревался сказать. Но было стыдно.

      Клашка тоже застеснялась. Опустила голову, тихонько отняла руку.

      – Ну уж… ладно, ты поправляйся быстрее. А мне знаешь как от матери попало?

      Вскоре Федька выздоровел окончательно. К нему быстро стали возвращаться силы, бледные щеки зацвели румянцем. Однажды вечером в комнату Пистимеи, где спал теперь Федька, вошел Устин. Мальчик даже вздрогнул.

      Несколько минут они смотрели друг на друга: Федька – сидя полураздетый на кровати, Устин – стоя у двери, ухватившись за косяк. Устин загораживал своим большим телом весь