О ком плачет Вереск. Ульяна Павловна Соболева

все пальцы?

      Боже! Когда он успел ему еще и пальцы сломать?

      – Нет! Я ничего не видела!

      – Лжешь! Видела! Это Сальва тебя ножом полоснул!

      – Нет!

      – За ложь и я тебя выпорю, Юлия! Не смей врать отцу!

      Тяжело дыша, я смотрела на него. Впервые он был в такой ярости. Меня никогда не били, но я вдруг поверила, что отец может это сделать, и отшатнулась от него назад.

      – Выпори! У тебя теперь есть пример, как это делать!

      – Молчиии! – выпучив на меня глаза.

      – Не буду!

      Вырвалась из отцовских рук и бежала куда глаза глядят, на задний двор, куда угодно, лишь бы не слышать и не видеть, как старый Альфонсо бьет своего сына. Я свалилась на стог сена и рыдала там от бессилия. Пока не пришел Марко. Добрый и застенчивый Марко. Он принес мне воды и кофту, которую передала моя мама.

      – Так у нас положено. За провинность десять плетей. Ничего. Он привык. Не впервой получает.

      – Какую провинность? Драку с Джино?

      – За твое плечо… Твоя мать устроила скандал и истерику…

      Я резко подняла заплаканное лицо.

      – Кто сказал, что это Сальва? – Марко отвернулся в сторону, и я толкнула его изо всех сил.

      – Ты? Ты сказал?

      – Нет. Он сам.

      – Зачем?

      – Иначе там бы стояла ты.

      Я его не понимала. А я здесь при чем?

      – Ты! За то, что лжешь и не выдаешь виновного! У отца такие правила! Он бы заставил тебя говорить!

      Парень выдрал травинку из стога сена и так же, как его старший брат, сунул ее в рот.

      – Мой бы отец ему не позволил!

      – Думаешь?

      Прищурился и посмотрел на меня.

      – Твой отец ходит под капо, а капо – это Альфонсо ди Мартелли. Никто не может ему противоречить. Он – Бог и судья в семье.

      – Капо?

      – Маленькая еще… когда-нибудь поймешь. У нас свои законы, а твой отец – один из нас.

      – Нас?

      Марко встал с сена и подал мне руку.

      – Пошли в дом, скоро будет обед, а потом скачки. Праздник продолжается.

      Сказал как-то мрачно, и я ужаснулась этим порядкам и правилам. После всего, что произошло, у них продолжается праздник. Джино избит, со сломанными пальцами, я с порезом на руке, а Сальву хлестали, как животное.

      За обедом было уже не так много гостей. Остались лишь избранные. Я искала взглядом Сальваторе, но его за столом не было.

      – Отец наказал его. Сутки без еды и воды.

      Когда мужчины ушли, а рядом остались одни женщины, увлеченно обсуждающие какие-то сплетни и беременность Марии. Я стащила со стола кусок буччеллато, завернула в салфетки и сунула в карман джинсового сарафана. Обычно этот национальный пирог готовят на сочельник, но у дона Альфонсо рождество тогда, когда он этого захотел.

      Оставалось только принести свои трофеи Сальве… а найти его в этом доме все равно что иголку в стоге сена, и я придавила к стене Марко, который не собирался мне признаваться, где держат его старшего брата.

      – К