Запретная дверь. Олег Синицын

дней мы проведем операцию по подтяжке неба. Десять минут неприятных ощущений – и тревожащие сны уйдут.

      7

      В архив он спустился, держа под мышкой завернутые в пакет три бутерброда и бутылочку минеральной воды – фирменный обед доктора Ильина.

      – Добрый день, Настасья Павловна!

      Хранительница медицинского архива, шестидесятичетырехлетняя бабушка, оторвалась от газеты с телепрограммой, в которой отмечала маркером латиноамериканские сериалы, и подозрительно посмотрела через стойку.

      – Чего надо?

      – Вы не поверите, если скажу. – Андрей наклонился к ней и произнес заговорщицким шепотом: – Мне нужны истории болезни.

      – Очень смешно, – ответила она без тени улыбки.

      Ильин прочел из блокнота фамилии пациентов.

      – Часть я сегодня выдавала, – заметила бабушка, надевая очки с огромными линзами.

      – Кому? – удивился Андрей.

      В дальнем углу читального зала он обнаружил Дениса Ковальчука, родственника по кафедре неврологии.

      Денис всегда выглядел так, словно только проснулся. Халат мятый, шевелюра всклокоченная, глаза за стеклами очков красные. Как точно заметил Перельман, Денис был теоретиком до мозга костей, поэтому Андрей не особенно удивился, застав его в затхлом помещении архива. Ковальчук работал с историями болезни, а не с больными.

      – Здорово, Денис! – сказал Андрей. – Каким ветром?

      Ему показалось, что Ковальчук вздрогнул, когда поднял глаза. Наверное, от неожиданности.

      – Андрей... – Его голос слегка дрожал. – Рад тебя видеть.

      – Я тоже рад... Долго будешь работать? У тебя некоторые истории, которые я хотел глянуть.

      – Как раз собирался поговорить по этому поводу. Слышал, ты возглавишь лабораторию сновидений. Поздравляю!

      – Спасибо, – улыбнулся Андрей.

      – Я, вероятно, тоже войду в состав...

      – О! Буду только рад.

      – Вот читаю твоих пациентов. Пытаюсь понять, чем ты занимаешься. Не возражаешь?

      – Вовсе нет. Мне даже приятно.

      – Тема потрясающая, – признался Ковальчук, поправляя очки. – Я нашел твои листочки с записями сновидений, вклеенные в истории. Особенно заинтересовали сновидения Самойлова и Политовой.

      – Там простые случаи. Сорокачетырехлетний электромонтер Иван Самойлов лежал у нас в неврологии, восстанавливаясь после травмы позвоночника. Видел повторяющийся сон о том, как жена, умершая несколько лет назад, подавала на обед протухшую рыбу. Он всегда боялся своей жены, а потому не мог отказаться от блюда. Я предположил язвенную болезнь. Хотя Самойлов никогда не жаловался на расстройство желудка, эндоскопия подтвердила диагноз.

      Ковальчук беззвучно изобразил губами: «Ух ты!»

      – Политовой было за шестьдесят, она страдала склерозом и почти не помнила сновидений. Только какие-то обрывки. Они показались мне странными. Я несколько ночей дежурил возле ее кровати и будил в разные моменты быстрой фазы. Из кусочков сновидений, которые рассказала Политова, сложилась общая картина. В одних снах ей виделись деревья с набухшими почками,