Запретная дверь. Олег Синицын

Звонить могла только Анжела.

      В комнате заведующий отделением Михаил Перельман, откинувшись на стуле, потягивал чай, приходя в себя после оперативки у главврача. Они поздоровались. Тюрин вошел следом.

      – Вон тебе звонят, – указал Перельман на телефонную трубку, лежащую на столе. Андрей взял ее:

      – Алло?

      – Андрюша, это я...

      Услышав в динамике мелодичный голос Анжелы, Андрей неожиданно вспомнил какую-то обиду, которую девушка нанесла ему недавно. Он попытался вспомнить причину, но не смог.

      – Анжела? – Он изобразил легкое удивление. – А мне сказали, Люська звонит.

      Она засмеялась.

      – Перестань! У тебя никого нет, кроме меня, и быть не может. С твоей-то работой заводить двух подружек?

      – Ты права. Две не для меня. Вот три-четыре...

      Анжела снова залилась смехом. Андрей представил ее волосы, пахнущие свежестью, и большие волнующие глаза. Еще откуда-то всплыли дымчатые солнцезащитные очки, но он прогнал этот образ. Анжела была настоящей красавицей. Иногда он не понимал, почему она выбрала именно его, обычного врача, разрывающегося между двумя работами. Получив от природы яркую внешность, Анжела могла найти более удачный вариант.

      – Андрюша, я насчет вчерашнего разговора. Мы должны сходить.

      – В ЗАГС? – уточнил Андрей и пожалел.

      Перельман с Тюриным заговорщицки исполнили на губах марш Мендельсона.

      – Что там у тебя? – осторожно спросила девушка.

      – Так, коллеги забавляются.

      При слове «забавляются» Перельман с Тюриным сделали озлобленные лица и изобразили драку. Ординаторскую наполнили каратистские выкрики и звуки ударов. Глядя на них, Андрей не удержался и хихикнул.

      – Надеюсь, тебе весело оттого, что мы подадим заявление, – произнесла Анжела обиженно.

      – Если честно, я давно собирался это сделать.

      – Не боишься?

      – Кто, я? Я ничего не боюсь!

      – Тогда встречаемся в шесть у памятника Плеханову. Нужно успеть до семи, я хочу еще посмотреть букеты. Пока, котик!

      Из динамика раздались длинные гудки.

      – Люблю, – сказал Тюрин, – когда на свадьбе осетрину заливную подают. Не дай бог, осетрины не окажется – всех твоих больных вылечу.

      – Иди-иди! – Перельман стал выталкивать Тюрина из ординаторской. – Не мешай человеку сунуть голову в петлю и оттолкнуться от табурета.

      Погрузившись в себя, Андрей не заметил, как остался один.

      Свадьба... Чересчур громкое слово для него, хотя самое подходящее для Анжелы. Она давно только и говорит о платье, которое будет вот с таким декольте; о том, посадить ли на машину куклу или ограничиться кольцами; кого пригласить, а кого наказать за то, что не пригласил когда-то ее... Андрей в ответ либо шутил, либо отмалчивался. Чего хорошего в одном дне, составленном из заботы, как бы чего не сорвалось? Андрея Ильина больше увлекал поворот, который совершит его жизнь.

      Несмотря на плотный график работы, в его жизни ощущался вакуум. Андрей знал причину: ему не хватало семейных отношений. На улице его взгляд притягивали