Ночной фотограф. Юрий Дихтяр

Пока.

      Чтобы переварить эту новость, мне пришлось остановить машину. Кутаясь в воротник курки, я добрёл до киоска и заказал себе кофе. Обожаю дешёвый растворимый кофе из стиков, залитый кипятком в пластиковом стаканчике. В нём есть что-то декадентское. Он действительно вкуснее и ароматнее всяких эспрессо, лаваццо, капучино, американо. Наверное, потому, что пьёшь его не в уютном кафе, а на улице, примостившись на пеньке или парапете под ветром, дождём или снегом. Он вместе с тобой переносит непогоду, вы становитесь близкими друг другу, как два одиноких попутчика.

      Работа с «Вокс» давала мне множество бонусов. Во-первых, они платят не то, что эти бульварные газетёнки. Это действительно богатое международное издание, прожектор гламура и богатого образа жизни, и они не жалеют денег на поддержание имиджа. Во-вторых, засветившись там, я сразу поднимаю свой статус на несколько ступенек. И, в-третьих, возможность дальнейшего сотрудничества – довольно радужная перспектива.

      Только неясно одно, почему я? Гламур – не мой формат, не то что не мой, а даже совсем наоборот. Полная противоположность. Мой формат – фекалии жизни, территория ночи, грязи, смерти, боли, уродства и абсурда. Странно, тем более, если они видели мои работы на сайте. Ну, ломать голову – не моё любимое занятие. Я допил кофе, долго искал урну, чтобы выбросить стаканчик, и в итоге швырнул его на тротуар. Чисто не там, где не сорят, а там, где стоят урны.

      Отпраздновать это событие я отправился к Ленке. Ленка – моя младшая сестра. Когда мне исполнилось двадцать лет, а ей тринадцать, умерла наша мама. Врачи так и не определились с диагнозом, а в итоге – с заключением. Сказали, в организм поступает желчь, но вот почему, никто так и не смог определить. Остались мы с Ленкой одни. Отец бросил нас, сбежал с одним чемоданом и исчез из нашей жизни. Мать тянула, как могла, а теперь мы совсем стали сиротами. Я перевёлся на заочный. Опеку оформили быстро и без головной боли. Вообще, Ленка – единственный любимый мною человек. То светлое, что ещё осталось в моей мрачной жизни.

      Лифт не работает, подниматься мне всего лишь на шестой этаж, и я пошёл пешком, читая граффити на стенах.

      Когда мы покупали Ленке квартиру, дом был новый, светлый, с окрашенными бирюзовой краской панелями. За три года он превратился настоящий свинарник. Окурки, газеты, пустые бутылки в пролётах, подсыхающие лужицы мочи, вонь. На стенах не осталось живого места. Безграмотные стишки, маты, рэперские иероглифы, похабные картинки. И я знаю, чьих рук это дело. Это отпрыски лимиты, наехавшей в город в 80-е в поисках светлого будущего. Если родители ещё хранили крупицы домостроя, то у их детей вырваны все корни, это не их город, гены тянут их обратно к навозу, грязи по колено, самогону, пьяным дракам возле колхозного клуба. И они подсознательно пытаются превратить город в помойку, из которой с таким трудом вырвались родители. Эх, если бы мне попался хотя бы один художник! Но, как ни странно, при таком изобилии художеств ни разу не попадались сами авторы. Это не моя территория.

      Дверь открыл Игорь – Ленкин парень. Они