Ночной фотограф. Юрий Дихтяр

сапогами по ковру. И кроме малины советовал бы добавлять в чай лимон.

      Ну и аспирин, конечно. Куда ж без аспирина?

      Чайник закипел, заливаю кофе, и пока он остывает, подъедаю остатки вчерашнего пиршества – подсохший сыр, скользкие уже пластинки ветчины, сморщенные устрицы, завядшие веточки укропа и петрушки. Вроде становится легче. Снимаю футболку, пропитанную ночным кошмаром. Милый, где ты был? А хрен его знает!!! Грудь исцарапана до крови, полосы четыре параллельных линии от шеи до низа живота и четыре поперёк, вдоль рёбер. На мне можно играть в крестики – нолики. Иду в ванную, раздеваюсь догола и рассматриваю себя в зеркале. Извернувшись, вижу исполосованную спину. Что это – следы страстного секса или бичевания? На плече синяк от укуса. Хорошо, что не до крови. Такой же синяк на бедре. Меня что, пытались съесть?

      Становлюсь под душ и долго тру себя мочалкой, смывая засохшие капли крови на царапинах. Вот это поработал. Радует одно, что мне не пришлось платить за это пять тысяч долларов. На халяву получил экстрим. Повезло. На запястье мочалка цепляется за что-то, делая больно. Я вижу две ранки, словно проткнутые шилом. Тупо рассматриваю их, сажусь в ванную, чтобы не грохнуться в обморок. В глазах круги, тёрпкие мурашки по коже. В голове ритмично бьет одно и то же слово «сукасукасукасукасукасука». Нет никаких сомнений, я знаю что это. Я видел такое в сотнях фильмов. Знаю чем это чревато, и чем закончится. Укушенный.

      На ватных ногах выбираюсь из ванной, лезу в аптечку. Выливаю на себя три пузырька перекиси водорода, жирно мажу йодом все царапины, до которых могу достать. Выливаю на ранки на запястье ещё пузырёк йода. Вот почему мне так плохо, я умираю, чтобы трансформироваться в комара – кровососа, чтобы жить ночью и умереть от солнечного света. «Сукасукасукасукасукасука». Меня снова тошнит, на этот раз от страха.

      Нужно что-то делать!!! Нужно найти Мастера и пытать его, пока он не расскажет мне всё, что знает. Наверняка у меня есть шанс. Я шарю по квартире в поисках мобильника, в конце концов, набираю свой номер с городского телефона. Нахожу телефон в сумке с объективами. Дрожащими руками набираю номер Михаила.

      – Алло, – голос Михаила бодр и весел. – Ты как?

      – Как я? Я – прекрасно!!! Мать твою!!! Я – просто великолепно!!! Я умираю, понял?

      – Тихо, тихо, ты чего орёшь? Что случилось? Ты где?

      – Я дома, – ору я в трубку. – Где мне ещё быть?

      – Я сейчас подъеду. Говори адрес.

      Я диктую ему адрес, швыряю телефон в кресло и в изнеможении падаю на диван.

      Смерть гораздо легче переносится, чем ожидание смерти. Надежда – сестра разочарования. Лучше жить без всякой надежды и готовиться к самому худшему. И торопить его. Ну, давай же, сколько можно ждать? И вот – свершилось, слава богу, я наконец-то в полном дерьме. Теперь можно отмыться и жить дальше. Или просто не жить. Но когда есть хоть крупица надежды, жизнь превращается в ад. Вместо того, чтобы броситься в омут и выгрести по полной, цепляешься за соломинку, тянешь время, подкармливаешь нервами