В закрытом гарнизоне. Валерий Николаеви Ковалев

бережно унося желанную добычу.

      Спустя минут двадцать, я тоже затариваюсь двумя теплыми «кирпичами», чуть отщипываю у одного, и, бросив душистый кусочек в рот, топаю в обратном направлении.

      Когда взбираюсь на верхнюю площадку трапа, над поселком вверх взлетает каскад сигнальных ракет и где-то орут «ура!»

      – Неужели опоздал?!

      Я останавливаюсь, поддергиваю рукав и гляжу на фосфорицирующие стрелки.

      До Нового Года еще целых пять минут.

      Мадонна

      – Королев! – рявкает командный голос со стороны офицерского коридора, я с сожалением шлепаю зажатые в руках костяшки домино на стол и, под недовольное брюзжание партнеров, спешу на голос.

      – Значит так, – критически оглядывает меня стоящий у открытой двери офицерской каюты мой «бычок» капитан-лейтенант Пыльников. – Давай быстро переоблачайся в форму «три»*, сопроводишь меня в поселок.

      – Есть, радостно вякаю я, и шаркаю тапками в сторону баталерки.

      Сегодня воскресенье, на дворе весна и в казарме скучно.

      В баталерке, склонившись над стрекочущей машинкой, штурманский электрик и наш внештатный портной Иван Лука, сооружает очередные морские клеша.

      Здесь же, напротив, устроившись на банке*, на него трепетно взирает очередной клиент, а на широком подоконнике, привалившись к косяку, радиометрист Серега Кокуйский, лениво перебирает струны пестрящей наклейками гитары.

      – Ты куда это намыливаешься? – интересуется Серега, видя, как сдернув с высокого стеллажа тремпель, я начинаю переодеваться.

      – В поселок, – натягиваю через голову тесную форменку. – «Бычок» приказал.

      – Считай повезло, – отрывается от своей машинки Лука и звонко щелкает пальцами.

      Клиент – химик Витька Полдушев, быстро извлекает из кармана робы сигарету, уважительно передает ее мастеру и подобострастно чиркает спичкой.

      – М-м-м, – окутавшись дымом, довольно мычит Лука, и таинство продолжается.

      Через пять минут, защелкнув на шинели ремень и шаркнув напоследок бархаткой по ботинкам, я подхожу к двери офицерской каюты и стучу пальцем в дверь.

      – Ну что, готов? – блестя золотом погон на парадной тужурке, возникает в проеме Сергей Ильич. – На вот, держи. И сует мне в руки объемистую коробку.

      Судя по весу и звяку, в ней что-то тяжелое и хрупкое.

      Потом он исчезает и вскоре появляется в шинели и мичманке с «крабом», – пошли.

      Скрипя ботинками по навощенному до блеска паркету, мы идем по офицерскому коридору, затем по широкому проходу матросского кубрика, уставленного по сторонам двух ярусными кроватями и, миновав скучающего у тумбочки дневального, выходим на лестничную площадку.

      – Неси осторожно, – многозначительно поднимает вверх палец Пыльников. – Там, – кивает на ящик, – мадонна.

      –Есть! – проникаюсь я сознанием и крепче перехватываю опоясывающий его шпагат.

      Потом мы спускаемся по гулким маршам с пятого этажа, Сергей Ильич гундит под нос какую-то мелодию, а я, топая сзади, размышляю,