Темный дом. Самая первая история любви. А. С. Коваленко

смотрели. Они находились с той стороны, куда уходили двери обоих цехов размножения с нашей фабрики. Каждый из нас обращен во взгляд, ведь творится такой шум, что расслышать что-то совершенно невозможно. Но наши глаза сейчас стали всем на свете, и ушами и голосом, и самой душой.

      Впереди опустилась последняя сетка. Мы вошли в общий огромный вольер. Мне показалось, что кто-то смотрит на меня. Я быстро огляделся, но никого не заметил. В распределительном вольере не было ни капли свободного места, со спины уже подпирали вошедшие следом.

      Впереди уже не было клеток, только в нескольких метрах от нас глухая чёрная стена до самых сводов и много однотипных дверей. Общую массу тут разделяли на ручейки с помощью железных ограждений, грубо выкрашенных в жёлтый цвет. Ограждения давно стёрлись по бокам, обнажив стёртую почти до основания железную начинку стального цвета. Магнитные хомуты от подвесных кранов, не зная ошибки или тени сомнения, нитями направляли слейвов к дверям. Что происходило у самых дверей, мне было не совсем понятно. Повторяющийся щелкающий звук, за которым следовало открытие или закрытие двери. Над дверьми зажигались лампочки и гасли, и очередь на миг передвигалась вперёд. Нехорошие мысли посетили меня.

      В подтверждения моих мыслей, где-то рядом я смог разобрать практически не живой голос:

      – Мясорубка, это мясорубка.

      Я приближался к дверям и тут мои знания закончились. А где кончаются знания, начинается страх. Какие-то представления о распределительном вольере у меня ещё были. Мы иногда слышали обрывки фраз со второго этажа. Но двери и что за ними, были для меня большой загадкой, я никогда не слышал о них. Страх нарастал, и достиг апогея, когда я вспомнил слова про мясорубку. Там же могут сразу забивать, и не будет тебе никаких ещё нескольких лет жизни. Тревога нарастала не только во мне, я чувствовал страх других по нервным взглядам и рваным движениям тел. Все жались подальше от дверей. Но хомуты не давали и шага назад сделать. А новые слейвы всё прибывали и прибывали, поджимая спины.

      Вся моя жизнь пролетала перед глазами, каждый одинаковый день. Я почему-то вспомнил одного вождя, ныне мёртвого и следовательно забытого. Он как-то говорил, что наши надежды на высший гост и варианты протянуть ещё несколько лет – сущая глупость. Что нас просто разделают, отделят мясо от субпродуктов, вот и вся история. Вдруг и старые байки про светлые залы Богов тоже не правда? Откуда я вообще знал про леса, полные дичи в лучших мирах? Я быстро думал, и пытался вспомнить от кого и когда я это слышал в первый раз и не мог вспомнить. Я просто знал это всегда.

      Я оглянулся назад на верхний железный помост с гражданами, под которым мы проходили только что. Вверху несколько граждан делали пометки в компьютерах, а охранники говорили между собой, никому из них не было до нас никакого дела. Я уже представлял, как заберусь туда, и покидаю каждого из них вниз, в толпу, которая разорвёт их на части. Но хомут…

      Тот самый хомут, очень навязчиво