Белый, белый снег… (сборник). Александр Александров

Котельникову на помощь.

      За бронемашиной он перевел дух. Фельдшер, перетянув жгутом ноги Аккозову, бегло осмотрел и его, поскольку Иван весь, с головы до пят был измазан кровью.

      – Да нет, я не ранен, – вяло отмахнулся Иван. – Голова только… Гудит.

      – Контузия. Это пройдет… Полежишь?

      – Нет! – Котельников решительно повернулся. – Я к ребятам!

      – Стой! – фельдшер протянул ему каску. – Надень.

      Но Иван уже выскочил из-за бронемашины и, пригибаясь, побежал вдоль дороги, отыскивая подходящую позицию.

      За огромным придорожным валуном лежал ефрейтор Усаров и громко ругаясь по-русски и по-узбекски, методично долбил из своей СВД. Неподалеку, за дорожным бордюром укрылся пулеметчик Комаровцев… Котельников с разбегу плюхнулся за камень, между ними.

      – Комар! – крикнул Усаров пулеметчику. – Видишь куст?!

      – Ну!..

      – Вправо двести!.. Чего они там кучкуются?!

      – Понял! Сейчас проредим!.. – и ротный станковый пулемет грозно зарокотал, подрагивая в крепких руках сибиряка.

      – Киргизу ноги оторвало, – сообщил Котельников, пристраивая автомат между камнями.

      – Ах, шайтан!.. Жаль пацана, – досадно поморщился Усаров.

      Котельников осмотрелся. Слева и справа, растянувшись вдоль дороги, рота вела бой. Горел головной танк, горели два бронетранспортера и один грузовик. Боевая машина десанта, на которой они ехали – чадила белесым дымом. Но в башне по-прежнему работал пулемет. Из других уцелевших машин, тоже велась пушечная и пулеметная стрельба.

      В какой-то мере им повезло. Противник был хоть и в более выгодном положении – выше по склону, но на одной стороне. Тыл прикрывала неприступная отвесная скала. Так, что выстрелов в спину можно было не опасаться… Хотя кинжальный огонь, пусть и с одной стороны – вещь неприятная, можно сказать смертельная.

      – Усаров! – крикнул взводный, перекрывая звуки стрельбы.

      – Я! – бодро откликнулся снайпер.

      – Белый камень на склоне! Влево сто! – лейтенант напряженно смотрел в бинокль. – Дух с «трубой»…Скорее! Он уже целится!

      – Есть, командир!

      Усаров нежно приложился щекой к прикладу, чуть поправил оптический прицел, замер… Выстрел!

      – Готов!

      – Молодец, раздолбай! К медали представлю! – весело подытожил лейтенант.

      – А меня? – крикнул Комаровцев.

      – И тебя тоже!

      – И меня! – подал из-за камня голос Валей.

      – А ты молодой еще! – осадил его лейтенант.

      – Правильно, – согласился Комаровцев, меняя ленту. – И башку не высовывай! Это тебе не в Нарьян-Маре на танцах!

      Какая-то пьянящая, бесшабашная эйфория чувствовалась во всей этой нелепой перекличке. Когда вокруг свистели пули; когда и кровь, и боль, и смерть – все было рядом… Но видно так, и только так можно было сопротивляться этому ужасу, этому страху быть внезапно убитым или искалеченным. В любой момент, в любую секунду…

      Котельников