Дожди над Россией. Анатолий Санжаровский

Не гладит – дерёт! Нагарком паразит зарос, як репьяхом.

      – Вот и дерёт – в баньку просится. – Глеб прогладил тряпочку, посыпанную солью, заглянул вмельк под утюг. Широко подал утюг маме. – Принимайте работу!

      Мама ахает. Сражённо смотрится в чистое лобастое зеркало утюга, наспех схватывает белую косынку на затылке в узел.

      – От спасибко, сыночку! От спасибко! И зеркала не надо… Утюг заместки зеркала! Отчистил как… Подай Бог тебе чего хочется… Не здря стари люды кажуть: «Всяк дом хозяином хорош».

      Глеб чувствует себя именинником.

      Разворачивает на столе свёрток.

      Свечи, свечи, свечи!

      Подсмелел он, вот и указание мне позлей поспело:

      – Ну выруби ты наконец то проклятое бандитское трепло! – тычет пальцем в чёрный кругляш на стене. – Сколько можно базарить?!.. Всё ж начисто выбивает из головы!!!

      Я озадаченно подпираю щёку рукой:

      – Ты без шуток? Да неужели всерьёз т а м у тебя так-таки и завелось что?

      – Успокойся, кактус тебе в карман! Сейчас проверим, ч т о т а м у тебя. Ну-ка, книжная моль, дважды два? Да! Сколько будет дважды два?

      Я выключаю громкоболтатель, по-быстрому перебираю в памяти каверзные ответы на заданный с явным подвохом вопрос и ничегошеньки-то путного не набегает на ум.

      – Пять! – бросаю наугад.

      – Хоть шаром покати! Пусто у тебя т а м, на чердачке, как в Сахаре! С чем и поздравляю. Дважды два – стеариновая свечка! Вот эта. Полюбуйся!

      Ко мне на одеяло летит белая палица с пол-аршина.

      Повертел я её брезгливо, попробовал на вкус. Брр! И отшвырнул назад в кучу на стол.

      Во всё это время мама с каким-то изумлением смотрела на гору свечей. Тени недавней радости, смешанной с бедой, блуждали по её лицу. Она не отрывала пристального, клейкого взгляда мудрых тёмных, с желтизной, глаз от белого вороха, в задумчивости проговорила:

      – Такие свечи я бачила последний раз ув церкви… Була я тамочки Бо зна колы… Не ходю до церквы – грех мне будэ от Бога… А тоди я ще в дивчинах бегала…

      – Это когда с отцом в Криуше познакомились? – спросил я.

      – Ох, живуха-матушка… Я и забула, шо выходила замуж…

      – Так вот напоминаем…

      – Було дело… сознакомились… – стыдливо потупилась она.

      – И он пел с клироса. А Вы удивлялись, такой молодой и поёт?!

      – А шо ж делать? Удивлялась…

      – Mам, Вы б про отца ещё что-нибудь рассказали… Да про жизнь про свою молодую в Криуше… А то когда ни попроси, всё на потом да на потом спихиваете.

      Мама сердито плеснула руками:

      – Скажи, хлопче, ты довго думав? Голова, як у вола, а всё, ох, мала: реденько засеяно… Ляпнуть ото ляпнул, а послухать нечего. Ну подумай… Утро. Делов повна хата. А мы давай рассядэмось та будем брынчать про Криушу? Про батька? Иль он с того из земли выйдэ?

      3

      Горы, которые сваливаются с плеч, иногда падают на плечи другого.

Г. Ковальчук

      В глубокой сосредоточенности мама смотрела на свечи. От них веяло