В закрытом гарнизоне 3. Сборник рассказов. Валерий Николаевич Ковалев

Кольской землей полярное лето.

      Серебристого цвета шар солнца круглые сутки бродит по небу, окрашивая в причудливые тона угрюмые фьорды, высящиеся над ними сопки и искрящееся марево далеких тундр.

      По астрономическому времени полночь.

      Сонно шуршит отлив, с берега наносит запахом йода, на застывшей водной глади сонно покачиваются островки уснувших чаек.

      На пятом этаже высящейся на выходе из залива казармы, в одной из холостяцких кают «припухает» компания мичманов.

      Воздух сиз от табачного дыма, на столе корабельный графин с «шилом», несколько распатроненных банок тушенки «братская могила» алюминиевая миска с моченой клюквой и нарезанный крупными ломтями кирпич черняшки.

      – Ну, за тех, кто в море! – зажав в волосатой лапе наполненный на треть граненый стакан, гудит здоровенный старшина команды торпедистов Олег Ксенженко, и в него звякают еще три.

      Спирт пьют по – поморски, не разбавляя водой и закусывая алой клюквой.

      –Уф-ф! – по моржовьи выдувает из-под усов краснорожий старшина команды ракетчиков Виктор Каламбет и отправляет в рот насаженный на конец финки, золотистый шмат тушенки.

      – Словно боженька голыми ножками по душе пробежал, – сипит, высосав свой стакан, второй торпедист – Саня Порубов и тянется цепкими пальцами к Москве с клюквой.

      Четвертый участник честной компании, боцман Василий Муромцев, завершив действо, молча щурит рысьи глаза, прислушивается к чему-то внутри себя, потом крякает и с удовольствием нюхает ноздреватый ломоть хлеба.

      – Ну, и че с тем жмуром? – продолжая прерванную травлю, дует ракетчик в мундштук выщелкнутой из пачки беломорины, потом прикусывает мундштук и щелкает зипповской зажигалкой.

      – Да ничего, – пожимает широченными плечами Ксенженко, – приехал командующий с начштабом, прокурором и начальником особого отдела, составили как положено акт, а потом того парня на разъездном катере отправили в штаб флота.

      – Оживлять, что ли? – наваливается на стол боцман.

      – Что б потом передать американскому морскому атташе в Мурманске, Вася – наклоняется к боцману Порубов. – Это ж международное дело! – тычет он пальцем в потолок и делает страшные глаза.

      – Ну, давайте за упокой его души, – жует беломорину ракетчик и снова тянется за графином.

      В этот раз пьют молча, хмурятся и, закусывая, тяжело ворочают челюстями.

      Накануне, с утренним приливом, с моря в базу занесло утопленника. Был он в надувном оранжевом жилете, американской морской униформе и с выклеванными чайками глазами.

      Первым труп заметил верхневахтенный одной из лодок, находку быстренько извлекли из воды, и Ксенженко принимал в том участие.

      – М-да, – тоже закуривает боцман. – В нашем Баренцевом долго не поплаваешь. И откуда, интересно, он взялся?

      – А то ты не знаешь, – криво улыбается ракетчик. – Мы пасемся у ихних берегов, ну а они у наших. Помните, с год назад неподалеку от Западной Лицы «овровцы» засекли перископ? Чья то была лодка так и не установили, но что не наша, факт.

      – Это