Слепые и прозревшие. Книга вторая. Ольга Владимировна Грибанова

что ее ученики способны затеять на уроке игру в пятнашки или концерт с песнями, плясками, хрюканьем и мяуканьем. Ее только несказанно удивляло, что кто-то из учеников умудряется в такой обстановке работать, прилежно писать и сдавать на проверку тетради с ужасающим количеством ошибок.

      – Галина Анатольевна, ничего не слышно, подойдите к нам! – кричали с задних парт. Галя шла к ним, но теперь стонали передние парты:

      – Куда же вы, Галина Анатольевна? Не уходите от нас, мы не услышим!

      Так и бегала Галя рысцой по классу, чтобы дать возможность работать тем, кто хотел этого.

      Галя привыкла к оглушительному стыду, когда на шум приходили учителя из соседних классов и даже с других этажей.

      – Что здесь происходит? – удивленно смотрели они на Галю. Затем, грозно сдвинув брови, рявкали на класс звучными голосами, и мгновенно наступала тишина. Минуты три Галя слышала свой голос, потом все начиналось снова.

      Далеко за полночь отрывалась она от тетрадей. Поднимала привычно глаза к иконе и чувствовала, что нет даже сил припоминать слова молитв. Она только жалобно смотрела на лики и повторяла про себя: «Гибну, спаси, дай сил…»

      И вдруг однажды, в декабре, она очнулась от шока.

      Начались морозы. В классе стало холодно. На переменах Галя бегала по классу, отгоняя ребят от окошек, но им очень хотелось впустить в едва согревшийся дыханиями класс облака морозного пара.

      И на следующий день Галя проснулась без голоса, только сипела чуть слышно.

      Температуры не было, и, обреченно махнув на себя рукой, Галя пошла на урок. Какая разница, если ее все равно не слышат!

      Встала перед галдящим классом, хлопнула ладонью по столу и прохрипела:

      – Слышите, какой голос? Простудили вы меня вчера!

      И вдруг ее услышали, взглянули с любопытством и притихли.

      Впервые на уроках была тишина – у всех трех классов. Галя хрипела – и ее слышали. Работяги писали, лентяи довольно тихо шептались или играли в морской бой. Если кто-нибудь из них, позабывшись, повышал голос, на него дружно шикали или просто хлопали по затылку.

      На четвертый день голос вернулся. Галя впервые ощутила его непривычную силу и новый, невесть откуда взявшийся тембр.

      И все обрадовались:

      – А вы уже поправились!

      – У вас голос стал хороший!

      А тихая Олечка в очках сказала с первой парты:

      – А я за вас все дни молилась.

      И никто не засмеялся и даже не удивился.

      – Вот потому я и поправилась, – кивнула ей Галя. – Спасибо тебе большое.

      В этот день она прикрикнула на бешеный пятый «Б», и они удивленно присмирели.

      В этот день она осторожно, чтобы не помять, взяла за шиворот мерзкого, наглого второгодника из пятого «А», развлекавшего класс рвотными звуками, и повела к дверям, приговаривая:

      – Сейчас, солнышко, к врачу сходим. Он тебе большо-ой укол сделает – угадай, куда! – и все пройдет.

      Класс веселился, Витька-второгодник, послушно семеня ногами, продолжал имитировать нестерпимую тошноту.