Слепые и прозревшие. Книга вторая. Ольга Владимировна Грибанова

Схватил обеих за волосья – визгу было! Я им самим что-нибудь откручу!

      Наташе куклу я починил, там легко вставляется. Она так обрадовалась, что ко мне прижалась. И я ее обнял.

      А у нее макушка такая тепленькая была.

      11. Падение

      Что ж это было? Болезнь? Затмение? Сглаз? Порча?

      Никогда Коля в такие вещи не верил, да ведь нехотя поверишь.

      Почему началось это с продвижения по службе?

      Или не с этого?.. А когда?.. С чего?..

      А почему закончилось это так вдруг, внезапно, в один момент, когда он понял, что лаборатория закрыта?

      Он шел домой с производственного совещания. Столько принял он на себя жалостливых, сочувственных и злорадных взглядов, что кожа на лице зудела.

      Кто мог вообразить, что наступит время, когда проблематика целого десятка лабораторий закрытого НИИ станет неактуальной?

      Кто мог предвидеть, что такое прекрасное, благородное движение, как конверсия, выбросит с насиженных мест сотни специалистов?

      Само собой, кто-то предвидел, кому положено… А вы, прочие сверчки, знайте свой шесток…

      Коле повезло, на улицу не выбросили. Начальник одного из отделов, оставшихся в уже несекретном НИИ, подобрал Колю на вакантное место старшего научного сотрудника. С большим скрипом, корчась и морщась, только из уважения к Николаю Николаевичу, взяли и Андрея. По другим отделам пристроились Алина и Юрка. А Петр Евгеньевич ушел на пенсию.

      Все было в порядке, можно было начинать работу. Все сначала…

      Ох, как больно и горько было идти домой, и как рвался он к Гале! Так больной, пылая в мучительном жару, видит свое спасение в стакане воды. Усмехнулся Коля на такое книжное сравнение. От Гали заразился?..

      Пустые это мечты… Не излечится болезнь от стакана воды.

      И Галя не поможет. Своя теперь у нее жизнь, свои дела, своя душа, не его, а чужая. Сашина душа. И еще сотни школьников трех восьмых классов и одного пятого.

      И это правильно… Заслужил…

      Что ж это было-то? Что ж это было?..

      Что случилось в тот день, когда он стоял, сжав кулаки, как боксер, и орал на Галю за то, что она посмела упасть в обморок с ребенком на руках? С этого началось?..

      За пять месяцев до этого он оплакивал Галю и не хотел без нее жить. И вдруг словно зверь в нем какой-то, оборвав цепь, очутился на свободе. Переутомился он тогда, что ли?..

      Нервный срыв?.. И диссертация была на носу, и Сашка ночью спать не давал, и усталость от вечной тревоги за них обоих, за Галю и Сашу. Все вместе.

      Но потом-то?.. Почему в привычку вошла та тоскливая раздражительность при виде Гали? И уже не стыдно было ее слез…

      А когда кончилось это наваждение? Да вот тогда и кончилось, когда шел он домой, с ужасом думая, что остался один со своей бедой.

      Вошел. Как же дома-то хорошо!

      Да какая там квартира генеральского зятя может сравниться с этим миром, где любая вещь обласкана Галиными руками, где вот уже десять лет живет удивительный мальчик Саша?

      На кухне стол накрыт для него, для неудачника, которого