С парусами по жизни. Часть 2.1. Онежско-Ладожские приключения. Алексей Ушаков

приходилось стоять и толкаться с соседями. Раньше такого никогда не было – электричка, как правило, приходила минут за 15—20 и пассажиры неспешно шли и занимали места, раскладывали ручную кладь на полки, сидели и смотрели в окно или читали, вагоны были чистые. А тут: пришла электричка, пассажиры вышли, и нас запустили в душные грязные вагоны. Электричка набилась до отказа и отошла практически без опоздания. Мне удалось занять место у окна, работая локтями внаглую – с моим позвоночником стоять часа четыре до Твери не вариант. И так поступали все, кто посильнее. В результате молодняк сидел, а старики и старушки торчали в проходе. Сразу же, один за другим, стали появляться женщины и мужчины с огромными сумками через плечо, разных возрастов, на все лады рекламирующие и продающие свой товар. Они пробирались по проходу и совершенно беспардонно теснили стоящих людей, не взирая на их возраст и пол, демонстрируя свой товар. Они шли нескончаемым потоком и сменяли друг друга в хорошем темпе. Провезли инвалида с гитарой, исполнившего с надрывом песню про Афган. Все это напоминало телевизионную рекламу, только более навязчивую и менее профессиональную. Это действо быстро достало меня, но ничего не поделать: в руках не было пульта, нажатием кнопки которого можно сменить картинку или выключить звук. Потом мне подумалось, что если сделать картинку черно-белой, то всё это вкупе с грязью, духотой и нагло ведущими себя подвыпившими пассажирами напоминает мне картинки из документального или художественного кино про годы революции и гражданской войны – докатились, блин.

      В вагоне было жарко, душно и шумно. Поезд тащился уже три с половиной часа вместо двух сорока пяти по расписанию. Народ таращил глаза и хватал ртом воздух, хоть окна некоторые и были открыты – кондиционеров не было. Все громко разговаривали, стремясь перекрыть говор других и шум из открытых окон. Особенно отличалась молодежь, стоявшая и сидевшая кучками, пьющая пиво и ругающаяся матом. На них никто не обращал внимания. У окон сидело две группы неопределенного возраста и бандитского типа, они играли в карты, ругались матом, два человека из них курили. Народ возмущался, но его посылали на… просто и откровенно. Творился беспредел, пришедший к нам в 90-х вместе с перестройкой, демократами и либералами и с их теорией толерантности и либеральных свобод – вседозволенности, а на деле откат далеко назад. Контраст с тем, что я привык видеть в электричках во времена студенчества, поразил и ошеломил меня. Перемещаясь на машине, я не видел такого падения нравов. Раньше, в СССР, в вагонах было чисто, и никто не мог себе позволить ничего лишнего – народ бы одернул, да и милиция ходила и следила за порядком. Людей пожилых уважали, им уступали места, а тут они были стороной слабой, все были вынуждены стоять. Мне стало стыдно, что я сам, работая локтями, пробрался к окну. Но потом подумал, что боролся за место с наглыми парнями, что остались без мест, и теперь зло смотрят на меня из прохода. Моё