Паучья Лилия. Цукиеми Но-Микото

аста была небольшой, всего в пару лет, так что по правде говоря, мне не довелось видеть больше чем брату. Я говорю это к тому, что многие люди меряются возрастом и стараются выпятить себя, если они старшие, лучше, чем младшие и разрыв возраста не играет значения для таких дураков. Но, возможно, это некая форма любви братьев, когда старший хочет, чтобы младший следовал за ним и рос достойным и сильным человеком. К сожалению, у нас с Ромой такого не было. С самого детства мы были поодаль друг от друга, нас не тянуло воссоединятся, быть поддержкой друг другу, мы существовали словно чужие. Каждый день, пока наши тела и мысли росли, мы были совершенно не похожи. Рома всегда был ранимым и чувствительным, любая колкость или безобидная шалость доставляла ему дискомфорт, он ощущал себя ужасно каждый раз, когда я по-доброму шутил над ним, указывал на то, что  на его рубашечке пятно, а затем легонько вздергивал его нос. Ему это не нравилось, и он в горьких слезах бежал к маме плакаться о том, какой я злой и страшный старший брат. Бранили меня только для вида, дабы меньший не обижался и не доставлял проблем. Со временем я перестал его трогать, но даже так, он все равно находил повод из-за которого его глаза взмокали, краснели щеки, а рот издавал истошные крики. И удивительно, что даже подросшие мы, не горели желанием узнать друг друга лучше, понять, что же кроется за нашими лицами. Я  был в глазах окружающих прагматичным ребенком, не склонным к всплескам эмоций, всегда державшим себя достойно и прилично. Рома напротив был тем, кого называли "чувствительное дитя" и "маленькая принцесса", что лишь мечтает витая в облаках и читая легкие романы. Но я всегда думал, правда ли мы такие, а может все наоборот, хотя особых дуновений к тому чтобы сомневаться во взглядах взрослых и окружающих я не видел, да и было ли мне дело да такого, когда познание нового и неизвестного стояло выше, чем то, что подумают обо мне другие, однако же признаюсь, что спустя время, я все же чаще стал обращать внимание на это и старался держать себя достойно. Мне бы хотелось верить, что мой брат думает так же, но из-за фундамента своей души не может этого сказать. Было бы верно, если бы Я сказал ему об этом, но мне не позволяла гордость сидевшая внутри моего детского сердца.

        Возвращаясь к ужину можно сказать, что маменька постаралась на славу и все вышло изумительным: суп с душистыми специями, паста с нежным и ароматным мясом и конечно же шедевр матушкиной готовки – кремовый торт с брусничным варением и спелыми ягодами. Каждое из этих блюд было великолепно, все они удивительным образом сочетались между собой образуя новый, до ныне не ведомый мне вкус. И вправду говорил мой покойный дедушка, что голубая кровь, даже если она не самая чистая, проявляется во всем и оставляет свой след. Мне всегда было интересно слушать рассказы этого милого старика за чашкой горячего какао, о том, как жилось в последние годы царской России, хотя это был пересказ слов еще более далеких предков, о том, как существовали люди в период революции и гражданской войны. Было интересно слушать о том, как власть советов распространялась в сердца людей, губила тонкую и нежную душу истинных дворян, делая из них грубых и черствых простаков крестьян, что не знали ничего о мире и о жизни вне этого жестокого лагеря. Дед мой, рассказчик и профессор истории, был отцом моей матушки, преподавал в именитом университете и был не последним человеком даже тогда, когда красные палачи во всю забавлялись со страной коверкая и искажая великие намерения своего лидера Ленина. Со многих лекций, дедушка приносил разные истории, что просто поражали меня и вводили в ступор. Мне не верилось, что так много всего происходит в одном, хоть и большом здание института – храма образования и науки. Изо дня в день, я все просил и просил своего деда отвести меня на лекции и показать все в этом институте, а он лишь отшучивался говоря:

      – Вот подрастешь внучек, тогда Я тебя и отведу в храм знаний!

      – Но дедушка, мне сейчас охота узнать, что же находится за этими дубовыми воротами! Мое любопытство просит немедленно отправится туда и узнать, почему выходя оттуда, люди становятся умнее и ведут нашу страну в светлое будущее! – на моих глазах блестели слезы досады, ведь мне очень хотелось увидеть институт.

      – Милый мой, даже если бы ты попал туда сейчас, мало понятного ты бы там нашел. Сейчас думай лучше о школе, о друзьях, придет время и ты все узнаешь, тайны откроются тебе. – с милой и светлой улыбкой отвечал мне седой старичок, приходившийся мне дедушкой, аккуратно зачесывая мои непослушные кудри назад. В данный момент, сидя за обеденным столом, я вспоминаю этого мудрого человека и думаю, что вот, уже совсем скоро, мне наконец отдадутся тайны института и вдоволь удовлетворится мое страстное желание учиться. Я покажу, что достоин называться потомком аристократов, живших в России всегда, хотя и не показывавших своего присутствия.

        Закончив с первым блюдом и наконец приступив к пасте, я ненароком взглянул на матушку, что сидела напротив меня и Ромы, аккуратно подвязав платок за воротник, дабы еда не испачкала прекрасную красную блузку сшитую на заказ известным французским модельером, ценившим не новые веяния, а старинные традиции Европейской моды. В этом прекрасном одеянии матушка, женщина с прекрасно-белой мягкой кожей, легким румянцем и большими голубыми глазами, выглядела неописуемо красиво. Будь Боттичелли сейчас