Попаданец со шпагой. Вячеслав Коротин

секунд двадцать. Переваривал, паразит, неожиданную вводную с «киднеппером».

      Но решил проблему остроумно:

      – Это кто там гавкает?

      Правильное решение. Внесем ясность:

      – С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Жеглов… Продолжать или все понял?

      Пауза.

      – Ты в самом деле мент, что ли? – донеслось наконец из избы.

      – Нет. Нет здесь ментов. Выходи давай, поговорим спокойно, обсудим ситуацию. Только женщин там не трогай, ладно?

      – А гарантии какие? – донеслось из дома.

      – А какие, к едреням, гарантии? Ты в самом деле думаешь, что я тут суд вершить имею право? Но то, что я здесь твой единственный шанс – это точно. Выходи, надоело орать уже.

      Пауза. Понятное дело – подумать надо о возможных моих подлянках и обезопаситься по максимуму. Можно понять – больно уж негостеприимно встретил человека девятнадцатый век…

      – Через десять минут выйду, – донеслось наконец из дома. – Только без фокусов там – хуже будет.

      – Жду! И еще раз: постарайся поверить, что зла я тебе не желаю. Может, отпустишь женщин?

      – Хренушки! Они моя единственная страховка.

      Во дурак! Совершенно не въезжает, в каком времени находится. Представители властей положили бы на жизни крестьянок с прибором… Террорист, блин, недоделанный…

      Местные следили за нашим диалогом в состоянии полной прострации. С полуобморочным Еремеем все понятно, но даже лесник слегка ошалел, слушая обороты конца двадцатого века во времени нынешнем.

      – Эй, вы! – обратился я к мужикам. – Когда он выйдет, отойдите от нас подальше, не мешайте разговаривать.

      Петр молча кивнул, а земледелец не преминул снова начать причитания…

      – Успокойся! Сделаю все, чтобы твоих баб выручить и дом сохранить…

      Тут как раз скрипнула дверь, и выглянул мой потенциальный собеседник.

      – Отойти всем к забору!

      Мы послушно отступили. Парень опасливо вытек из-за створки и, на пару секунд повернувшись к нам спиной, что-то поколдовал, закрывая вход в избу. Повернулся.

      Высокий, ладный, ловкий. Длинные светлые волосы собраны в хвостик. Серые, в разводах грязи брюки, черные туфли, белая когда-то рубашка. То есть прикид приблизительно тот же, что и у получившего кочергой по голове в трактире.

      Шпагу, пока возился с дверью, держал под мышкой, но теперь, приближаясь к нам, перехватил в правую руку.

      – Ну, ты, что ли, поговорить хотел?

      – Я. Отойдем?

      – Давай, – указал мой современник шпагой на угол сарая…

      Оба-на! А ведь оружие держит умело! Как шпагу, а не как дубину. Случайный человек так ни в жизнь не сумеет. Клинок был продолжением его руки и составлял единое целое со всем телом. Мне, увидевшему только одно движение вооруженной руки, это было сразу понятно.

      А учитывая процент фехтовальщиков среди населения России конца двадцатого века (ноль целых хрен десятых), это уже наводило на определенные мысли по избирательности переноса: в моем времени держать шпагу в руке умеет, хорошо,