Голем. Алексей Калугин

что у того, кто только наполовину, еще есть шанс выкарабкаться.

      – А у вас, значит?..

      – А у меня уже печени, почитай что, нет.

      – Да будет тебе, Игорь Петрович, – попытался улыбнуться Соломон Юрьевич.

      – Я знаю, что говорю, – перебил его больной.

      – Так ведь сам же говоришь, что лучше себя чувствуешь.

      – Так всегда бывает перед смертью.

      Игорь Петрович произнес последнюю фразу ровным, абсолютно спокойным, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом. Он не жаловался, не причитал, не пытался храбриться или язвить. Он констатировал факт. Хладнокровно и беспристрастно, как и подобает ученому. Игорь Петрович действительно знал, что говорил. И он принимал свою смерть не как наказание и даже не как неизбежность. А как реальность, как еще одну закономерную стадию жизненного процесса. Поэтому ему совершенно не было страшно. Только боль – постоянная, нестерпимая, изматывающая – совершенно выводила из себя. Главным образом потому, что мешала думать. А перед смертью человеку о многом следует подумать. Не для того, чтобы попытаться что-либо исправить, а чтобы все понять.

      Сергей был молод, смертельная болезнь не грызла его тело, поэтому он все неправильно понял. Он решил, что Игорь Петрович находится на грани отчаяния и, может быть, уже не в состоянии адекватно оценивать то, что происходит вокруг. Сергей решил, что больной ждет смерть, поскольку убедил себя в том, что за ней последует другая жизнь. Такое случается с самыми светлыми умами, когда их обволакивает смертная тень. Говорят, перед лицом неизбежной смерти люди готовы на все: на ложь, на предательство, на клятвопреступление, на самообман и даже на сделку с совестью. Вот Сергей и решил, что нечто подобное происходит сейчас с Игорем Петровичем, мозг которого отчаянно и безнадежно ищет путь к спасению. Самым правильным, как он полагал, в такой ситуации будет увести разговор, а следовательно, и внимание больного в сторону от темы неизбежного.

      – А какая у вас специальность? – поинтересовался Сергей, стараясь проявлять искренний интерес.

      – Антропология, – ответил Игорь Петрович, прожевав очередную ложку каши.

      – Вы кости собирали! – совершенно неуместно хохотнул Володя.

      Даже Соломон Юрьевич, посмотрев на него, строго сдвинул брови.

      А вот сам Игорь Петрович отнесся к Володиному утверждению совершенно спокойно.

      – Нет, кости собирали другие, – сказал он. – Я их изучал… Про Отци – ледяного человека слышали?

      Ребята переглянулись.

      – Нет, – ответил за обоих Сергей.

      – Молодежь, – снисходительно усмехнулся Соломон Юрьевич. – Они небось и про Тутанхамона ничего не знают!

      – Ну, это вы зря, Соломон Юрьевич, – обиделся Володя.

      – А про Кетцалькоатля?

      – Ну, это ты уже хватил, Соломон, – покачал головой Игорь Петрович. – К тому же это совсем из другой оперы. А Отци, – посмотрел он на ребят, – это человек, живший пять тысяч триста лет тому назад.

      – То есть, – Володя быстро прикинул в уме, – еще до рождества Христова?

      – Задолго, – заверил его Игорь Петрович. –