Черная перепелка. Анна Данилова

никто из персонала больницы вспомнить не мог.

      Безусловно, у него, у хирурга, было свое маленькое кладбище, но близкие пациентов, которые не выдержали хирургического вмешательства и умерли, сами понимали, что врачи – не боги и что в больнице было сделано все возможное, чтобы только спасти им жизнь. Никаких серьезных конфликтов, разбирательств, жалоб…

      Макса Тропинина в больнице любили все, начиная от гардеробщицы тети Зины и кончая хирургами-коллегами.

      Талантливый хирург, обворожительный мужчина, остроумный собеседник, весельчак, заводила…

      И Смушкин не виноват, что не похож на него, и не заслуживает того, чтобы его ненавидели и презирали. Но уж слишком велик был контраст…

      Юлия, приняв душ, сварила себе кофе.

      Сидя возле окна и поглядывая на распоясавшуюся за ним метель, она содрогнулась, представив себе, что она уже рассталась с Мишей и живет одна.

      Нет-нет, пусть уж живет с ней, здесь, в ее квартире. Одна она точно будет выть от одиночества и тоски.

      Она заглянула в спальню – Миша спал, тихонько похрапывая.

      – Я пошла… – сказала она, словно для того, чтобы извиниться за недавние к нему нехорошие чувства.

      Он мгновенно проснулся и открыл глаза.

      – Куда? В магазин?

      – К Дождеву.

      – А… Хочешь, я с тобой пойду?

      – Нет-нет. Это лишнее. Просто спрошу, нет ли новостей каких…

      Хотя оба знали, что новостей точно нет, иначе Дмитрий Дождев, следователь, который занимался поиском доктора, непременно позвонил бы им.

      – Если нет новостей, это тоже неплохо, значит, он жив, его не нашли…

      Она вздохнула. Поняла – он имел в виду, что тела не нашли.

      3

      – Вы его не ищете! Месяц уже прошел!

      Дмитрий Дождев, худощавый высокий мужчина тридцати шести лет, в свитере темно-красного цвета, откинулся на спинку своего стула и теперь молча рассматривал Тропинину.

      Бледная, нервная, губная помада бежевого оттенка неровно легла на губах. Она сильно сдала за это время, пока ищут ее бывшего мужа. Совсем потерялась.

      Может, скрывает чего? Ждет, когда тело найдут?

      Все знали Тропинина как сердцееда, бабника, поговаривали, что он зажимал в углах больницы всех особ женского пола, что был ненасытным, дерзким и веселым.

      Да, вот почему-то все называли его веселым. Что, мол, порхал по жизни, беря от нее все удовольствия. Однако пил в меру, никто и никогда не видел его пьяным. Говорят, даже пиво не пил, только дорогой коньяк, и совсем немного.

      Светлый человек. Красивый как бог. Это женщины так о нем отзывались.

      Вот и куда он мог деться?

      Его машина как стояла на парковке рядом с крыльцом больницы, так и стоит до сих пор. Ее обследовали, ничего подозрительного не нашли. В квартире – тоже.

      Съемная квартира, безликая, почти пустая. Ни одной женской вещи, ни шпильки, как говорится, ни помады или расчески.

      Он жил один. Правда, в ящике письменного стола нашлась