Дитя ярости. Клэр Легран

фолиант и соскочила с подоконника.

      – Черт тебя побери, Тал.

      – Только не в Храме, пожалуйста, – предостерег Тал, глядя на нее над краем чашки.

      – Я уже не ребенок. Ты действительно думаешь, что у меня не хватит ума вести себя как подобает? – насмешливо спросила она. – «Риэль, давай помолимся вместе, чтобы ты успокоилась». «Риэль, давай споем песню о святой Кейтелл Великолепной, чтобы отвлечь тебя от ненужных мыслей». «Нет, Риэль, ты не можешь пойти на маскарад. Там ты можешь забыться и потерять контроль над собой. И вообще, веселье тебе ни к чему». Если бы отец настоял на своем, я бы до конца жизни так и сидела взаперти, уткнувшись носом в книгу или преклонив колени в молитве, и хлестала бы себя плетью каждый раз, когда у меня появлялась какая-нибудь случайная гневная мысль. Такой жизни вы с ним хотите для меня?

      Тал сидел не шелохнувшись и смотрел на нее.

      – Ради того, чтобы ты была в безопасности и другие тоже? Да, безусловно.

      – Держать меня под замком, как какую-нибудь преступницу. – Знакомая все разрушающая злость начала расти в ней; она усилием воли подавила ее. Она ни за что не потеряет контроль над своей силой, только не сегодня.

      – Знаешь ли ты, – сказала она притворно бодрым тоном, – что во время грозы отец отводит меня вниз, в комнату для слуг и дает мне настойку сонного корня? От нее я засыпаю, а он запирает меня и оставляет там одну.

      – Да, – ответил Тал после паузы.

      – Раньше я сопротивлялась. Он скручивал меня, бил по лицу, зажимал нос до тех пор, пока я не задыхалась и не открывала рот. Тогда он запихивал пузырек мне в рот и заставлял пить, я все выплевывала, но он продолжал вливать в меня настойку, нашептывая мне обо всем, что я когда-либо делала неправильно, и когда я уже не могла с ним бороться, я кричала о том, как сильно его ненавижу, и засыпала. Когда я просыпалась, грозы уже не было.

      На этот раз пауза затянулась.

      – Да, – тихо сказал Тал, наконец. – Это я тоже знаю.

      – Он считает, что грозы могут пробудить мою силу. Они возбуждают мое воображение, так он говорит.

      Тал покашлял, прочищая горло.

      – Это моя вина.

      – Я знаю.

      – Но давать тебе снадобье придумал твой отец.

      Она бросила на него уничтожающий взгляд.

      – И что, ты даже не пытался отговорить его от этого?

      Он не ответил, выражение бесконечного терпения на его лице заставило ее вскипеть.

      – Я больше не сопротивляюсь, – сказала она. – Я слышу раскаты грома и безропотно спускаюсь вниз, даже без его повеления. Какой же жалкой я стала.

      – Риэль… – Тал вздохнул и покачал головой. – Все, что я могу тебе сказать, я уже говорил раньше.

      Она подошла к нему, позволяя чувству одиночества, которое она обычно скрывала от него – от всех в мире, – смягчить выражение ее лица. Ну давай же, добрый магистр Белоуннон. Пожалей свою милую Риэль. Он сдался первым, отвернувшись от нее. Выражение, похожее на печаль, промелькнуло на его лице, он сжал челюсти. Отлично.

      – Он позволил