Видеоблог вампира. Макс Максимов

еще несколько раз подтащил мальчика. На высоте около трех метров Федя почувствовал, что во что-то уперся плечами, но мужчина протащил его еще чуть выше. В паре метров над собой он уже отчетливо видел небритое лицо помощника пекаря, держащего в руках веревку.

      – Подожди! Ай! Больно, не тяни! – завопил мальчик. – Я застрял! Застрял!

      – Чего ты там вопишь? – спросил Кузьма.

      – Перестань тянуть! Больно! – продолжал кричать Федька.

      – Тише ты, тише, – мужчина ослабил хватку.

      Федя повис в трубе, скованный со всех сторон наросшей на стенах копотью и сажей.

      – Помогите! – У ребенка началась настоящая паника. Он дергался и тряс ногами, пытаясь чуть съехать.

      – Да не тяну я, не тяну, успокойся, балда, вот веревка просто лежит в руках, – сказал Кузя.

      Внезапно Федька выскользнул и полетел вниз. Острая боль вонзилась в его ногу. В ушах звенело, голова кружилась, а отец с пекарем что-то кричали. Федьку выволокли из печи на пол пекарни, и он увидел свою правую ногу, согнутую в коленке против естественного хода в суставе. Боль отступила, когда мальчик потерял сознание.

      Глава 2

      Я снял продырявленную от пуль рубашку и, глядя на труп в полицейской форме, с оторванным ухом и смятой головой, почувствовал, что погружаюсь все глубже и глубже в бездну. Первое время, тогда, сто лет назад, когда меня обратили в вампира, я с трудом мог укусить человека и выпить крови. Мне было жаль людей, и я начал искать смертельно больных. Было не просто, но благодаря этому я смог договориться со своей совестью и привести свою жизнь в гармонию.

      Бросив рубашку в яму, я, стоя лишь в трусах и носках, с тремя дырками от пуль в груди, схватил тело офицера за ноги и оттащил от лестницы ближе к могиле.

      Жизнь, кстати, тогда в гармонию я привел, но вот сложности с поиском смертельно больных жертв заставили меня снова обратиться к совести. В тот день я предложил ей искать старых людей, тех, кому за восемьдесят. Совесть, немного подумав, дала ответ.

      – Я не против, – сказала тогда она, – но как ты поймешь, кому семьдесят пять, а кому, к примеру, восемьдесят два?

      – Верно, – ответил я ей, – никак. Может, я буду просто на глаз определять глубоких стариков?

      – Мне очень не нравится эта идея, но… – совесть замешкалась, – но, я так полагаю, у нас нет другого выбора?

      – Нет. Иначе мы умрем с голоду. Это не наша вина… таковы жизненные обстоятельства, – сказал я.

      – Все очень печально, но, видимо, это наименьшее из зол, которые ты можешь сотворить.

      Несколько раз полицейский спустил курок, а потом побежал по ступеням. Я впервые почувствовал на себе выстрелы. Действительно, останавливающий эффект у оружия был хороший. Наверное, это должно быть очень больно, не знаю, я ничего не почувствовал, кроме сильных толчков. Каждое попадание пули отбрасывало меня на шаг назад и замедляло. Очевидно, он понял, что оружие меня не берет, и, испугавшись, попытался удрать. А может, еще и потому, что увидел мои клыки и искаженное яростью лицо. Нагнал я его поздно, и он успел подняться в гостиную. Теперь придется