Твоя жена Пенелопа. Вера Колочкова

не было – вручить, тем более получить за такой подарок дивиденды. Как-то само собой все произошло. В тот миг и не думалось… Потому что влюбилась, с первого взгляда, бесповоротно. Наверное, навсегда…

      А соседи потом засобирались уезжать, как дядя Петя говорил – за бугор сваливать. Вроде того – родственники в Америке отыскались, зовут… Хотя папа уверенно рубил воздух ладонью – врет, все врет, откуда у советского человека родственники в Америке? Наворовал, а теперь еще и родину продать хочет! Или от бандюганов сбегает, с которыми барышом не поделился! Все, все они одним миром мазаны!

      И очень обозлился, когда дядя Петя мирно предложил ему комнату выкупить. Набычился, побагровел лицом:

      – Я?! Я – выкупить? Это с каких хренов, интересно, ты мне такое, честному рабочему человеку, предлагать смеешь? Да я всю жизнь на государство пахал, я эту вашу комнату давно заработал, мне она и без того положена!

      – О чем вы, Владимир Ильич… – снисходительно подняла красивую бровь тетя Ляля. – Я на вас удивляюсь, честное слово. Как только мы уедем, сюда же сразу заселят кого-нибудь, и полгода не пройдет! Мы же комнату не приватизировали, не успели, к сожалению… Видите, в какой спешке уезжаем.

      – Ну и катитесь к чертовой матери! Космополиты!

      – О, какое вы слово выучили, Владимир Ильич. Похвально, похвально. Вы хоть знаете, что оно означает?

      – Конечно, знаю! Предатели, значит! Предатели нашей родины! И не смейте мне ничего предлагать, я на сделку с совестью не пойду! Комната не ваша, а государственная!

      – Так пропадет же, Владимир Ильич. Других людей в нее заселят.

      – А вы об этом не беспокойтесь! Уж как-нибудь без вас разберутся, кому освободившуюся жилплощадь отдать!

      – Так жалко же, Владимир Ильич. Вас и жалко. А так бы у Ниночки своя комнатка образовалась.

      – А она и образуется. Кому ж, как не нам, ее отдадут? Мы всю жизнь на производстве…

      – Да уж, Владимир Ильич, – грустно покачал головой дядя Петя, глядя на отца с большой печалью, – видимо, социалистические принципы распределения благ крепко в вас засели, в состав крови вошли. Надо лечиться, Владимир Ильич, нельзя так жить, будто в вакууме. Поверьте, от прошлой жизни ничего уже не осталось. Ну, может, кроме вашего пролетарского имени. А может, вам имя сменить, а? Может, вам хоть это поможет вылечиться?

      – Да ты… Да ты… Иди ты знаешь куда!.. – тяжело просипел отец, сжимая кулаки. – Катись в свою Америку, и чтоб духу твоего!..

      – Тихо, Володь, тихо… – засуетилась мама, испуганно глядя на отцовы кулаки. – Надо ж послушать до конца, что они предлагают. Отказаться-то всегда успеем.

      – Вот ты и слушай, коли тебе охота! А меня – уволь! Ишь чего – денег они захотели! Все только деньги, деньги… Одни деньги на уме…

      Поднялся, ушел из кухни к себе в комнату. Но дверь не закрыл и телевизор не включил, как обычно. А тетя Ляля ласково обратилась к матери:

      – Ну, хоть ты будь более вменяемой,