Sabbatum. Химеры. Елена Ромашова

Виктора. Да и поцелуй не зажег былой страсти и желания. Это вдвойне неприятней. Не вижу причин продолжать наши отношения. А пока решаю начать разговор, разглядывая ожог на своей ладони:

      – Когда к тебе отправляемся?

      – Дня через два. Там все уже в курсе, что ты приезжаешь.

      Я никогда не была в клане Савова, но Альфа славился сильными и беспредельными магами. Он был популярен еще тем, что там было много мужчин. Это противоположность клану Юрей, женщин туда брали очень редко, либо попадали случайно, как я.

      – А почему через два дня? У тебя какие-то дела?

      – Да. С Марго поговорить и Джеймсом.

      – Джеймс? Он тут?

      – Да. Приехал вместе со мной.

      Джеймс Морган – любовник Марго, а заодно Темный клана Альфа. Хитрый черт. Я его видела пару раз, и то мельком. Знаю только по разговорам. Так же знаю, что когда-то у Альфа было двое Темных – братья Морганы. Но близнец Джеймса ушел в Сенат и где-то там до сих пор.

      – Понятно, – больше мне сказать нечего. Как-то резко закончились все темы.

      – А ты чем занималась?

      Говорить, что убивала время мыслями об Оденкирке, что звонила сегодня в обед, не хочется и не надо.

      – Ничем. Ездили в Вяземку, виделась с мамой.

      – И как?

      – Все так же. Вяземка разваливается, мама нас ненавидит. Зачем Марго посылала нас туда?

      – Марго хочет, чтобы ты забыла о Мелани Гриффит и стала прежней. – Савов элегантно присаживается на стул и внимательно, изучающе, смотрит на меня. – Только вопрос: что хочешь ты?

      – Не знаю. Я даже не уверена, хочу, чтобы мой Знак проявлялся, или нет.

      Савов берет мою руку и нежно гладит. Он никогда таким не был.

      – Так или иначе, я жду Химеру. Свою Химеру, – и целует в запястье, заглядывая в глаза.

      – Ты никогда не был столь нежным со мной.

      – Исправлюсь, – и он целует ладонь, незаметно задев ожог. Я не подаю вида, что больно, а Виктор не замечает. Именно в этот момент меня осеняет.

      Почему до сих больно? Во Франции мне проткнули руку, рана зажила в считанные минуты. А тут маленький ожог, который никак не пропадет.

      Я вынимаю руку из горячих ладоней Савова и смотрю на нее, как на нечто любопытное, диковинное.

      – Аня? – Савов пытается понять мое странное поведение.

      – Почему не заживает?

      – Детка, ты же смертная! Конечно же, не затянется так быстро.

      Нет. Это не то. Раны же затягивались!

      «И прекрати, пожалуйста, меня… звать. Ты постоянно зовешь. Позавчера ты сидела где-то на ступеньках и позвала меня… Я тебя слышу».

      Ведьмин зов, усиленный страданиями сердца и любовью, покрывал огромные расстояния, пробивался через пространство и время и доходил до адресата, до Оденкирка. Смертные так не могут. Что это значит? Что, черт возьми, происходит?

      Недолго думая, я хватаю нож для разделки мяса и резко провожу лезвием по ладони. Боль молниеносно опаляет руку. Начинает жечь и сильно идти кровь. Запах солоноватый, железный – запах жизни.

      – Анна!