Сумерки царей. Наталия Филимошкина

знак, чтобы он наклонился ко мне еще ближе. На его лице словно тень мелькает удивление. Он не знал, что мне настолько плохо. И я понимаю, что выдал себя.

      Я собираю в кулак всю волю.

      И слышу страшную правду.

      – Жрецы недовольны.

      – Чем?

      – Они считают, что ты очень устал, а твой старший сын Рамзес еще не готов стать фараоном.

      Я презрительно фыркаю.

      – Жрецам не дано это знать.

      – Замени Рамзеса, или выбери для него наставника.

      – Им не дано…

      Сильная головная боль на мгновение лишает меня дара речи.

      Как же я немощен, если позволяю Мефису так разговаривать с собой, а жрецам выбирать фараона! Выбирать для себя бога!

      Начинают пощипывать глаза, в горле появляется ком.

      Вот теперь и он себя выдал. Первый заговорщик. Но предатель ли? Не хочу верить. Неужели он считает меня настолько беспомощным и выжившим из ума, что ввязался в глупый заговор? Я верю в его добрые намерения спасти мое царство от меня самого. Но почему это должно быть сделано ценой моей жизни? Ах, Мефис, Мефис…

      Я сжимаю кулаки.

      – Уходи.

      Но Мефис не сдается

      – Выслушай меня внимательно. Мы давно знаем друг друга. Позволь дать тебе хороший совет. Ты слаб, а жрецы сильны. Как ты думаешь, кто победит?

      Я его понимаю: он по-доброму хочет уговорить отречься от трона. Он так и не понял, тот, кто пригубил чашу власти, уже никогда добровольно не откажется от неё. Он так и не понял, тот, кто живет и дышит властью, никогда не позволит отобрать ее.

      Мы молча смотрим друг на друга.

      Он со мною с детства.

      Он не раз спасал мне жизнь.

      А я ему.

      Мы вместе строили канал.

      Вместе смотрели на звезды.

      Вместе создавали рукотворную летающую птицу.

      А теперь я убью его.

      Проклятая жизнь!

      Мефис осторожно прикасается к моему плечу, его красивые тонкие губы трогает мягкая улыбка.

      Мне становится страшно.

      Он понял. Он все прочел в моих глазах. Слишком хорошо мы знаем друг друга.

      В самом конце не он меня, а я его предал.

      – Ты всегда был иным Рамзес, не таким, как другие. Помнишь, что перед смертью сказал тебе наставник?

      Я киваю и чувствую, как по щекам бегут слезы.

      – Ты мог быть свободным.

      В его глубоком взгляде печаль и обеспокоенность. Даже сейчас, когда я решаю его судьбу, он тревожиться за меня. Мефис тихо шепчет, так чтобы только я мог его услышать.

      – Ты сам себя погубил. Но до конца моих дней, ты для меня возлюбленный друг. И если ты добровольно отрекся от себя и встал на путь мести, то я не имею права отказываться от тебя. Прости меня. И прощай.

      Я вижу удаляющуюся фигуру. И рука невольно тянется вслед за его белыми одеяниями.

      Но вокруг пустота.

      В конце зала стоит Кала и дети. Номарх с любопытством и страхом смотрит в мою сторону. Но сейчас мне безразлично, что я не один. Увы, им придется ответить за мою слабость. И я плачу, словно малое дитя, безудержно и тихо, и все никак не могу остановиться.

      Рядом Пафнутий, он вытирает