Майкл Вэй. Арестант камеры 25. Ричард Пол Эванс

почему в постели?

      – Плохо себя чувствую. – Я натянул простыню повыше.

      – Что болит?

      Она включила свет и моментально заметила окровавленную рубашку на полу.

      – Майкл, в чём дело? Посмотри на меня.

      – Не хочу…

      – Майкл!

      Пришлось скинуть одеяло.

      – О Господи! – У мамы от удивления приоткрылся рот. – Что стряслось?

      – Джек с компашкой привязались… – Я сглотнул вставший в горле тугой комок.

      – Бедный. – Мама осторожно присела на краешек кровати. – А это… это произошло? – поколебавшись, спросила она.

      Признаваться не хотелось, чтобы не расстраивать её сильнее.

      – Прости, мам. Я не специально. Просто они не отвязывались. Пытались сдёрнуть с меня штаны.

      – Глупые мальчишки, – мягко произнесла она и отбросила прядь волос мне со лба. – Допрыгались! Майкл, Майкл, если бы я только знала, что делать.

      На её лице застыло тревожное выражение.

      – Чего они ко мне привязались? Ну чего?

      У меня задёргалась щека. Мама ласково провела по ней большим пальцем и нежно поцеловала меня в макушку.

      – Если бы я только знала, сынок. Если бы знала…

      6. На следующий день

      Таймер включил радио ровно в одиннадцать минут восьмого. В эфире шёл «Утренний зоопарк». Ведущие, Фрэнки и Отчаянный Пацан, обсуждали бананофобию – острую боязнь бананов.

      Я осторожно дотронулся до глаза. Опухоль немного спала, но болело по-прежнему сильно. На душе тоже было погано. Я боялся, что вчерашним поступком предал маму и теперь нам придётся переезжать. Снова. При мысли о переезде сердце тревожно заныло. Бедная мама! Каково ей начинать всё заново?!

      В ванной я долго рассматривал своё отражение в зеркале. Ну просто воплощенное раскаяние! Сойдёт. Умытый и собранный, я бочком протиснулся на кухню. Мама стояла у холодильника, одетая в фирменную оранжевую курточку продуктового магазина «Смит фуд март». Она работала там кассиром. На столе дымились свежеприготовленные вафли, политые клубничным вареньем и взбитыми сливками. Я обрадовался не столько вафлям, которые, впрочем, обожал, сколько тому, что мама не сердится.

      – Как глаз? – поинтересовалась она.

      – Нормально.

      – Дай-ка посмотрю… Да уж, таким фонарём хоть улицу освещай. Кстати, на завтрак вафли. – Мама сняла со сковородки очередной хрустящий кругляшок.

      – Отлично. Спасибо. – Я уселся на стул.

      – Тебе апельсиновый сок или молоко?

      – А шоколадное молоко можно?

      – Конечно. – Она налила молоко, добавила порошкового шоколада из банки и стала размешивать. Послышалось громкое звяканье ложечки о стакан. Наконец мама поставила готовый напиток мне на стол и села рядом.

      – Эти хулиганы…

      – Джек с компашкой, – уточнил я.

      – Стоит звонить их родителям?

      – Сомневаюсь, что у Джека есть родители. Типичная жертва аборта.

      – А его приятели? – усмехнулась мама.

      – Тех