Богатырская работенка. Алексей Зубко

овелел дурак.

      Так, по крайней мере, поют бояны и утверждают летописцы.

      Но на самом деле все происходило несколько иначе.

      Как?

      А вот так…

      Иван-дурак поднял над головой меч-кладенец и, потрясая им, с надрывом в голосе воззвал к небесам:

      – Ну поимейте же совесть! Сколько можно, в конце-то концов?!

      Небеса не ответили. Они вообще редко снисходят к тем, кто копошится под ними. Разве что со стороны подозрительно низко клубящейся тучки донеслось скрипучее воронье «Ка-а-ар!!!» Потревожил добрый молодец, видите ли, криком.

      Не получив ответа на претензию, Иванушка-дурачок почесал буйну голову и пнул лежащую у ног кучу ржавого металлолома, в котором с трудом угадывались рыцарские доспехи эпохи крестовых походов и прочих экскурсионных затей рыцарских орденов средневековья.

      Похожий на прохудившееся ведро шлем, подпрыгивая на кочках и теряя перья и заклепки, полетел в близлежащий пруд. Испуганные таким поворотом событий лягушки дружно зарылись в прибрежный ил, оставив глубоко законспирированную под листом кувшинки разведчицу. Не зря лягушечья мудрость гласит: «Кто владеет информацией – тот владеет болотом». Неспокойные ныне времена настали. Давеча сестра вот так же попалась какому-то Емельяну; так он ее до нервного срыва довел речитативом: «По моему хотению, по жабьему велению, стань передо мной, без одежды и босой… сделаю тебя женой». Форменное безобразие! Ну это еще что… Вот прошлым летом их пруд посетила с визитом жаба-интуристка, так она вообще про дела чудные рассказывала. Они там все, в болоте за бугром, малость чудаковатые, но такое…беспредел, одним словом. Так вот, то ли царевич из местных, то ли «прынц» заморский, повадился в зеленых красоток из лука стрелять. Подстрелит какую – тотчас изловит… и давай лобызать аки супружницу под покровом ночным. Срамота! А потом дивится: «А чего это они такие зеленые и взаимности не проявляют?» Проявишь тут, со стрелой в одном месте… Так что лучше поберечь честь девичью во глубине болотных вод.

      Изрубленная вдоль и поперек кираса не последовала за шлемом. Издав предсмертный скрип и стон, она рассыпалась волной стружки.

      Кольчужные накидка и юбка брызнули во все стороны звонкой волной колечек и коротких цепочек. И на звук, и на вид прямо перевернувшийся лоток с пятикопеечной бижутерией.

      Рахитичное тело, до сего момента скрывавшееся в недрах металлолома, издало странный гулкий звук, который лишь при богатом воображении можно принять за проявление жизни, которая еще теплится в нем. Такие звуки издают старые барабаны, кожа которых задубела и потрескалась, вот и стонет от перепадов давления.

      Иван посмотрел на поверженного противника и тяжело вздохнул: «Сколько кровушки ты у народа попил, кровопийца… а сколько еще попьешь?»

      При росте весьма и весьма за два метра, лежащий у ног богатыря старик худ как мумия какого-нибудь Рамсеса древнеегипетского. Сходство с последним подчеркивает рваное тряпье, в которое тело замотано. Лишь присмотревшись очень внимательно, можно обнаружить среди множества рваных прорех дыры, оставленные тем же рубящим орудием, которое превратило доспехи в готовый к переработке металлолом.

      Иван-дурак поднял тяжелый, задумчивый взгляд от неподвижного тела вверх и с сомнением посмотрел на зажатый в правой руке меч-кладенец. Сияющий лунным светом клинок зазвенел от обуревающей его кровожадности. Не из-за характера злобного – исключительно ради торжества справедливости и мира во всем мире. А тут еще заброшенный за спину щит по прозвищу Щит-Непоразит подал совет, которого у него не просили:

      – Не тяни! Руби злыдня в капусту-у-у…

      Но Иван, несмотря, что прозываемый дураком, таковым не являлся. То, что к людям с доверием излишним относится и с любовью, так это по простоте душевной, а смекалки ему не занимать. Да и то сказать, как бы Иванушка-дурачок столько подвигов совершил, что прижизненно в сказки попал? Черного пиара в те счастливые времена не существовало. Да и СМИ состояли из двух-трех десятков бродячих боянов, сопровождающих повествование почему-то не игрой на баяне, а бренчанием на гуслях, да сказателей – эти новости между населенными пунктами переносили. Были еще нескончаемые орды кумушек, которые все знают и делятся непрошенными знаниями вперемешку с собственными предположениями и догадками со всеми встречными и поперечными. Но они действуют лишь в ограниченном социуме родного поселения. Вот и выходит, что Иван-дурак славу заслужил отвагой богатырской, удалью молодецкой, да хитростью невиданной.

      Бросил добрый молодец Иван меч-кладенец в ножны и вновь обратился к небесам:

      – Ответьте мне, доколе будет продолжаться сие безобразие?

      Во второй раз промолчали небеса. Лишь тучка опустилась еще ниже, задевая лохматым брюхом верхушки высокорослых сосен.

      А вот распростертый у ног богатыря старик, с цветом лица несовместимым с жизнью, неожиданно распахнул складчатые веки и обратил к Ивану блестящий взгляд черных глаз. Бездонные зрачки не оставили в глазных яблоках места каким бы то ни было отблескам света и проявлениям доброты. Бледные губы