Дорога к несвободе. Россия, Европа, Америка. Тимоти Снайдер

остальные идеи. Это и есть “вечность”: снова и снова одно и то же, скука и монотонность, любимые адептами из-за иллюзии, будто “вечность” принадлежит исключительно им. Конечно, ощущение принадлежности к группе (“мы” против “них”; “друзья” и “недруги”, с точки зрения фашистов) – самое распространенное из всех переживание; жить только им – значит пожертвовать индивидуальностью.

      Между “предопределенностью” и “вечностью” находится лишь история, о которой размышляют и которую населяют индивиды. Если мы осмыслим “вечность” и “предопределенность” как концепции внутри истории, то поймем, что с нами произошло и что мы можем исправить. Мы видим в тоталитаризме угрозу не только своим институтам, но и индивиду.

      Яростно нападая на индивидуальное, Ильин признает индивидуализм той политической добродетелью, которая делает возможными все остальные добродетели. Понимаем ли мы, что добро многолико, что политика предполагает разумную оценку и выбор, а не созерцание всеобщности? Видим ли, что в мире есть и другие люди, трудящиеся, возможно, над той же задачей? Сознаем ли мы, что индивидуальное бытие требует постоянного рассмотрения бесконечного множества фактов, постоянного выбора из множества непреодолимых страстей?

      Добродетель индивидуализма проявляется в страданиях настоящего, но она сохранится лишь в том случае, если мы видим историю и себя в рамках истории, если принимаем свою долю ответственности.

      Глава 2. 2012 год: сменяемость или крах?

      История убедительно свидетельствует, что все диктатуры, авторитарные системы правления преходящи. Непреходящими оказываются только демократические системы.

Владимир Путин, 1999 год

      Разговор о “невинном народе” подменяет усилия, необходимые для создания устойчивого государства. Утверждать, что спаситель России околдует мир – значит уйти от вопроса, как он построит политические институты. Владимир Путин, скомпрометировав в 2011–2012 годах выборы, облачился в плащ героя и поставил страну перед выбором (по Ильину): пока он жив, никто не способен изменить положение России к лучшему, и никто не знает, что произойдет после его смерти.

      Фашисты-современники Ильина устраняли в воображении проблему устойчивости. В 1940 году румын Александру Ранда заявил, что фашистские лидеры “превращают народ в армию, в освобожденное от границ corpus mysticus [мистическое тело]”. Харизма спасителя помещает народ за рамки истории. Адольф Гитлер утверждал: значение имеет лишь расовая борьба, и истребление евреев поможет достичь вечного равновесия в природе. “Тысячелетний рейх” просуществовал двенадцать лет, Гитлер покончил с собой. Государство не уцелело. Проблему политической устойчивости не могут решить те, кто думает лишь о настоящем.

      Эффективность государства порождает у граждан ощущение преемственности. Если государство устойчиво, граждане могут без страха думать о переменах. Механизм передачи власти гарантирует, что государство