Новогодняя коллекция детектива. Татьяна Полякова

отвыкшую от него Александру. Она забыла, какое здесь все особенное, но уже, поняла она с острой болью, чужое, не ее, потому что ей все время приходилось прятаться – она до смерти боялась встретить знакомых журналистов или Вику с Андреем.

      Во время разговора со Светой в пресс-баре она воровато косилась на дверь, так что Света в конце концов спросила, не опаздывает ли она куда-нибудь. Александра уверила ее, что не опаздывает, но, притворяясь спокойной, продолжала сидеть как на иголках. Хорошо, что аппаратная, в которой предполагалось монтировать фильм, была в другом здании, напротив того, где в основном обитали новостные программы.

      Александра засела за просмотр кассет в первый же день, и никогда раньше это в общем-то не слишком интересное занятие не доставляло ей такого удовольствия.

      Это было не просто «возвращение к себе». Это был второй шанс, который милостивая и капризная судьба неожиданно ей подкинула. Она наслаждалась каждой минутой, проведенной в этой прокуренной комнате в кресле, с которого клоками свисала обивка, и нельзя было облокачиваться на спинку, потому что оно тут же заваливалось на пол. Видеомагнитофон гудел родным утробным басом, инженер в некотором отдалении зевал до слез, разгадывая кроссворд и стараясь не напоминать о себе, чтобы – не дай бог – не загрузили работой. Окон не было, а потому время суток и даже время года потеряли свою определенность: то ли на дворе день, то ли ночь, то ли осень, то ли зима… В соседней аппаратной за тонкой стенкой что-то в двадцатый раз с выражением говорил Михалков. Там «ловили синхрон», то есть с филигранной точностью вырезали из монолога одну необходимую для интервью фразу.

      Под вечер пришлепала Лада и притащила Александре пластмассовый стакан с тепловатым, а точнее – прохладным кофе и пирог с мясом.

      – Жри! – сказала она торжественно. – Очень вкусно.

      В одну минуту Лада прогнала видеоинженера с насиженного места, отправив его покурить, сама взгромоздилась на стул и спросила строго:

      – Ну, что тут у тебя?

      – Конец света, – радостно сообщила Александра, хлебая кофейную бурду. – Ничего не понимаю. Завтра пойду в архив, посмотрю хоть, что он показывал. А то – лес темный.

      – Здорово, – оценила Лада ее состояние. – И потому ты счастлива?

      – Посиди дома, повой в потолок, а потом говори, – оборвала ее Александра.

      – Знаю, знаю… – сказала Лада, рассматривая дырчатые потолочные панели. – Ты у нас несчастная страдалица, а я – ехидна. Что наш муж?

      – Все хорошо, – ответила Александра.

      – Наш муж объелся груш, – задумчиво произнесла Лада. – Машка, между прочим, совсем черная стала. Что за год такой, у всех трагедии…

      – Я на него смотреть не могу, на Ваньку. Как вижу его на пленке, сразу перематываю, – почему-то шепотом сказала Александра. – Не могу…

      – Как же ты работать будешь? – спросила Лада. – Тебе на него, как я понимаю, ближайший месяц придется день и ночь смотреть.

      – Справлюсь,