Жизнь и приключения Руслана Шкурдяева. Николай Семёнов-Мерьский

шкатулку с наличностью и сберегательными книжками. Наличность он держал исключительно в долларах. Он мне объяснял это тем, что доллар он «вечно зелёный», потому что всю свою жизнь, с первого дня своего появления, сохраняет свой цвет, форму и рисунки. Добавляются только номиналы и портреты президентов. При уходе из квартиры, мы перекрыли газ на кухне, водопроводный кран в туалете, закрыли на защёлки окна и форточки. Выходя, заперли дверь и опечатал я её печатью нашего предприятия. На выходе сказали вахтеру в подъезде, что так мол и так, никого к квартире не подпускать, за сохранностью печати следить, если что, направлять ко мне в управление, если будут попытки проникновения в квартиру, сообщать мне. Сигнализацию на своей квартире, Борис Семёнович, устанавливать отказывался принципиально, говорил, «что это способ слежения за жильцом». Дал я вахтёру денег за хлопоты, из наличности папиной, взятой из папиной квартиры и поехали мы с Таней к себе домой на Таллиннскую, думать, как нам дальше жить.

      Был для нас это сильнейший удар по психике и делам. За папой мы жили, как «за каменной стеной» и вот, стена рухнула, и мы один на один «с реальностью». На следующий день в офис пришла криминалистическая бригада и исследовала кабинет подробно. Посмотрели папины документы, наследников кроме Тани и её сына Евгения, не просматривалось. Евгений вырос в стройного, изящного шатена, с курчавящимися короткими волосами, смугловатый, среднего роста, очень подвижный и бойкий на язык, пошёл в бабушку, Танину мать и сестру Бориса Семёновича. Евгений уже учился на втором курсе истфака МГУ и активно участвовал в молодёжной секции какой-то партии, организовывал протестные акции и клеймил «партократов», это был новый продукт современной эпохи. Мы решили предложить Евгению, в качестве доли наследства, квартиру деда на Пятницкой, а квартиру в Щёлково, в которой он жил пока один, никакой подруги он себе не завёл, продать, а деньги положить ему на книжку, валютную. На это предложение Евгений согласился. У парня намечалась блестящая политическая карьера, и квартира, недалеко от Кремля, поднимет его статус среди «однопартийцев». «Папины» вклады решили перевести на Таню, после вступления в наследство, а паи в товариществе и акции в ОАО, перевести на меня. После вступление Тани в наследство, по решению суда, и истечении положенного срока ожидания, всё было сделано, так как мы с Таней решили. Состояние каждого из нас выросло в разы.

      Теперь я мог развернуть строительство гостевого дома, без строго надзора «папы», царство ему небесное и вечный покой. Похоронили мы его с отпеванием и ночёвкой усопшего в храме святых великомучеников «Флора и Лавра» на «Зацепе», и положили его на Ваганьковском кладбище, рядом с захоронением его супруги. Пришлось подключать депутата Архипыча, чтобы получить разрешение на захоронение, на Ваганьковском, и деньгами пришлось «подмазать». Борис Семёнович, на отпевании, лежал в гробу умиротворённый.